Давид Сакварелидзе: Я не боюсь называть имена, но только если есть конкретные факты преступления

Давид Сакварелидзе - фигура, появившаяся на политической арене Украины не так давно. Однако менее чем за год пребывания на должности заместителя генерального прокурора он успел запомниться украинцам расследованием громких дел. Именно под его руководством проходило задержание «бриллиантовых прокуроров», а также обыски на Одесском припортовом заводе (ОПЗ).

Мнение же общественности на его счет неоднозначно. Одни считают все действия замгенпрокурора просто пиаром. Другие же видят его будущим генеральным прокурором Украины. 

Сам же Сакварелидзе постоянно открещивается от этой должности и утверждает, что никогда не держался за кресла. Главное в работе - показать результат. 

В интервью «Аналитической службе новостей» (АСН) заместитель генерального прокурора, прокурор Одесской области Давид Сакварелидзе рассказал о ходе расследования коррупционных схем на ОПЗ, о первых успехах и поражениях в реформировании прокуратуры, своих политических амбициях, а также сообщил, чем закончилось дело со взяткой.

— На Одесском антикоррупционном форуме Михаил Саакашвили поименно перечислил «главных коррупционеров» и показал схемы, из-за которых государство ежегодно теряло колоссальные суммы. Переданы ли эти материалы в ГПУ?

— Сейчас делами такого уровня уже занимается не Генпрокуратура, а НАБУ. Уже зарегистрировано два уголовных производства. Что касается Одесского припортового завода, то уголовное производство и так уже было заведено ранее. Также будет зарегистрирован факт по коррупционной схеме, которую озвучила глава Одесской таможни Юлия Марушевская.

— Почему сразу нельзя было обратиться в правоохранительные органы, зачем понадобилось устраивать шоу?

— Я не думаю, что лучше было бы спрятать коррупционные схемы и с кем-то договариваться подковерно. В публичности нет ничего страшного. Тем более существует два способа, согласно которым можно заявить о преступлениях. Можно напрямую обратиться в прокуратуру и озвучить факты. А можно сначала озвучить, а прокуратура или другой правоохранительный орган обязан будет это зарегистрировать. Оба метода законны и работают. Михаил – политик, публичный человек. Поэтому он может публично говорить о тех темах, которые интересуют общественность. В этом на самом деле и заключается суть коммуникации. Известные схемщики и квазиполитиканы обычно обвиняют Михаила в так называемом пиаре. Пиар в переводе означает «связи с общественностью», а политики для того и существуют, чтоб регулярно доносить до общественности важные для государства факты.

— Если бы вы были политиком, поступили бы так же?

— Я был политиком и поступал точно так же.

— Но почему обвинения были предъявлены, скажем так, только команде Яценюка?

— Почему только им? На самом деле это только начало. Михаил – тот человек, который будет говорить открыто и громко обо всем, что реально происходит.

— И все же, что касается ОПЗ. Причастен ли Арсений Яценюк к коррупционным схемам?

— Я никогда не говорил, что конкретно Яценюк или кто-то другой был замешан в этой коррупционной схеме. Но понятно, что такие схемы и назначения не происходят без участия высших эшелонов власти. Прокурору непрофессионально называть имена, пока он не может предъявить подозрение. Я не боюсь их называть, но только в том случае, если есть конкретные факты и результаты.

— Как продвигается следствие?

— Очень быстро и эффективно. Несмотря на то, что его ведет прокуратура Одесской области, думаю, что уже в ближайшие недели будет определенный результат, который можно будет презентовать. Пока активно идут допросы, проводится финансовый анализ и экспертиза предприятия. В кратчайшие сроки мы доведем следствие до определенной точки.

— Говорят, что обыски связаны с возможной приватизацией завода. Мол, они отпугнут западные химические концерны от конкурса, и завод можно будет продать по низкой цене.

— Как обыск может помешать приватизации? Это говорят люди, которые не хотят ее, или же у них у самих есть желание приватизировать это предприятие. Обыск на таком большом предприятии был, наверное, самым быстрым и эффективным за всю историю Украины. Зашли ребята – и за два-три часа у нас уже была вся документация, несколько контрактов и акты о назначениях. Обыск был завершен в тот же вечер, чтобы не препятствовать работе предприятия.

— Сейчас предприятие работает в штатном режиме?

— Предприятие как работало, так и продолжает работать. Мы только уберем оттуда людей, которые как раз препятствуют приватизации. Пиявок нужно вовремя удалять, пока они не высосут весь ресурс и сами не начнут отпадать. Наша команда – люди с ультраправыми взглядами, как говорил покойный ныне Каха Бендукидзе - приватизировать можно все, кроме совести. Подобную политику мы проводили в Грузии.

Лично я считаю, что такого уровня предприятию лучше быть частным. За него государственный бюджет может получить несколько миллиардов долларов. При этом на заводе будет современный менеджмент, а не «незаменимые» советские директора, по 25 лет сидящие на своей должности, не будет схем, на которые сможет влиять правительство или государство, назначив руководителем какого-то кума, близкого товарища или родственника. Предприятие с современным менеджментом будет платить налоги в госбюджет, обеспечивать работой украинцев, а государство будет и должно контролировать уплату налогов, а не финансовые потоки и различные схемы, которые на сегодня утекают в офшорные или фиктивные иностранные компании.

— Какие есть еще громкие уголовные производства, кроме ОПЗ?

— Есть еще дело по приватизации, несколько дел по контрабанде, по близкому кругу некоторых одиозных депутатов, по терроризму.

— Если посмотреть на сообщения пресс-службы ГПУ, то в основном задерживают на взятках 2, 5, 15 тысяч гривен. Безусловно, это хорошо. Но создается впечатление, что у нас коррупцией занимаются только люди на рядовых должностях…

Мы не должны баловаться статистикой. Нужно идти на результаты, на конкретные дела

— Я согласен, что мы не должны баловаться статистикой. Нужно идти на результаты, на конкретные дела. Мы стараемся браться за результативные дела. У нас были уголовные производства, связанные с сумами и 25 тысяч, и 200 тысяч долларов.

Есть интересное дело по Одесской таможне. Сейчас активно идет следствие. До суда пока мы не доходили, но все впереди.

— Если вспоминать громкие аресты, можно ли сказать, что задержание народных депутатов Геннадия Корбана и Игоря Мосийчука было политическим заказом?

— Я считаю, что в первую очередь всегда нужно смотреть на то, есть ли факты преступлений по этим людям. Если они есть, то мы, безусловно, должны реагировать.

— Но почему они уже на свободе?

— Это вопрос к судьям, которые их отпускают.

— А сколько нужно времени, чтобы расследовать такие дела?

— Сложно сказать. Ведь были открыты уголовные производства по нескольким эпизодам. Поэтому все может завершиться за несколько месяцев, а может, и за год. Все зависит от суда и темпов судебных заседаний.

— Но правильно ли то, что коррупционеры могут выйти под залог?

— Проблема в Украине в том, что люди не доверяют правоохранительной системе. Из-за этого они боятся вооружить ее эффективным орудием для достижения результатов. Как политики, так и народ опасаются, что это может обернуться против них самих. Как в случае Януковича. Он кого хотел, того и сажал в тюрьму.

Чтобы такого не было, нужно просто выстроить правильную государственную вертикаль и очистить правоохранительный сектор. Тогда уже можно давать нам больше полномочий.

Залог не должен быть единственной мерой пресечения при коррупционных преступлениях

Сейчас законодательство выстроено таким образом, что коррупционер может прикрываться так называемыми европейскими стандартами. Мне кажется, в этом конкретном случае европейские стандарты не подходят Украине, они не достаточно эффективны. У нас другая специфика. Залог не должен быть единственной мерой пресечения при коррупционных преступлениях. Это элементарно. Это все понимают и поддерживают. Надеюсь, что парламент это скоро отменит.

— У нас еще ни один высокопоставленный чиновник не понес наказания. Нет политической воли или нет коррупции?

— Главное – выстроить систему, которая будет эффективно и быстро реагировать на все подобные дела и доводить их до конца.

— Сейчас опять активно обсуждается отставка генпрокурора Виктора Шокина. О необходимости смены руководства ГПУ сказал даже вице-президент США Джозеф Байден. Вам, наверное, надоел уже этот вопрос, но все же: вы не поменяли свое решение, не хотите возглавить ГПУ?

— Это некорректный вопрос. Я не считаю приемлемым обсуждать своего руководителя.

— У вас нет политических амбиций?

— Политические амбиции есть, когда идешь в политику. А генеральный прокурор в Украине – это совсем другое. Это большой груз и большая ответственность для любого человека. Нужно понимать свой ресурс и свое место.

— А стать украинским политиком не хотели бы?

— Ничего не исключено. Но пока я там себя не вижу.

— Почему вы не участвовали в конкурсе на антикоррупционного прокурора?

— На мне и так очень много обязательств и время от времени они то увеличиваются, то сокращаются. Мне хватает Одессы и Киева. Я никогда не держался за конкретную должность. Будучи и на моей должности, также можно сделать много позитивного.

— Сам конкурс вы как оцениваете?

Не сомневаюсь, что и Антикоррупционная прокуратура, и НАБУ покажут результат – и вскоре мы увидим как новые скандальные дела, так и менее резонансные, но оттого не менее важные

— Оценивать будет народ. У антикоррупционного прокурора есть высокий уровень доверия, старт очень хороший. Так что они должны это просто хорошо использовать. Не сомневаюсь, что и Антикоррупционная прокуратура, и НАБУ покажут результат – и вскоре мы увидим как новые скандальные дела, так и менее резонансные, но оттого не менее важные.

— При ГПУ существует еще Генеральная инспекция, которая также занимается расследованиями. Не будут ли дублироваться функции со Специализированной антикоррупционной прокуратурой (САП)?

— С новым законом и с появлением НАБУ у Генеральной инспекции пока нет функций. Нужно усовершенствовать закон. Сейчас мы фактически приостановлены и можем работать только по тем категориям дел, которые не попадают под НАБУ. Это дела, которые не должны касаться первой и второй категории должностных лиц, а также сумма не должна превышать полмиллиона гривен.

— Сколько всего Генеральная инспекция смогла открыть уголовных дел за время своего существования?

— Если не ошибаюсь, до 25, из них 5 дел в суде. За короткий срок времени нам удалось доказать, что эта служба нужна. Мы показали, что система может идти и против своих же. У нас всего семь следователей. Вы представьте, что сможет при правильной работе Антикоррупционная прокуратура, где 200 детективов.

— Практически завершено реформирование местных прокуратур. Вы довольны результатом?

— Это первый прецедент, когда мы открыли двери для всех желающих: и внутренних кандидатов, и внешних. Система уже переходит на новый этап развития. Конечно, есть проблемы, есть вопросы к комиссиям, которые почему-то рекомендовали к назначению в том числе и бывших руководителей прокуратур, есть претензии по определенным областям. Я не всем доволен, но в дальнейшем, на региональном уровне, процесс будет совершенствоваться.

— Неоднократно в СМИ появлялась информация, что в конкурсе принимают участие прокуроры, которые подозреваются в коррупции или подпадают под люстрацию…

— Люстрированный прокурор физически не может работать в прокуратуре. Закон запрещает назначение такого человека. Люди, по которым есть вопросы, в конкурсе участвовали. Но там, где гражданское общество было активное, было значительно больше возможностей справедливо и открыто довести этот конкурс до конца.

— И все же будут ли открыты какие-то уголовные производства?

— Если есть информация, то обращайтесь, на все случаи будет соответственная реакция. Если был случай коррупционного правонарушения, который до нас доходил, мы максимально старались реагировать.

— Но многие жалуются, что пишут вам и в «Фейсбук», и на почту, которая предназначена для таких обращений, но нет обратной связи.

— Я благодарен, что посылают такую информацию, но лично я всем ответить даже физически не могу. А что касается почты, если там не отписываются, то это проблема, и мы ее исправим. Также важно понимать, что для того, чтобы то или иное заявление о коррупционном нарушении привело к конкретному результату, заявитель должен быть готов сотрудничать со следствием.

— Коснется ли реформа областных прокуратур и собственно ГПУ?

— Да. Только что касается второго уровня, мы уже думаем над тем, чтобы с целью минимизации всех рисков и претензий полностью отказаться от комиссий, где будут прокурорские работники и депутаты. Мы будем предлагать полностью передать эти полномочия международным и украинским неправительственным организациям.

— Тесты останутся?

— Да, но другого уровня. Мы их поменяем, усовершенствуем. Также останется так называемый General Skills.

— Вы как областной прокурор также будете проходить тесты и участвовать в конкурсе?

— Если будет такое решение, то да.

— От кого оно зависит?

— Для этого нужно, чтобы поменялся закон, в котором будет сказано, что назначения будут проходить именно таким образом. Лично я не считаю правильным, что областные прокуроры должны проходить конкурс. Областной прокурор – это должность более-менее политизированная. Это достаточно рискованно для Украины, поскольку через тесты может пройти не совсем проукраински настроенный человек. Поэтому, если мы говорим о процедуре назначения областных прокуроров, я считаю нецелесообразным делать это через конкурс.

Если мы говорим о процедуре назначения областных прокуроров, я считаю нецелесообразным делать это через конкурс

— Получается, что конкурс будет выборочным?

— В региональной прокуратуре достаточно как руководящих, так и рядовых должностей, на которые можно проводить конкурс.

— Вы говорили, что в ГПУ планируете сделать на первом этаже общественную приемную. Как с этим обстоят дела?

— Работа уже начата. Несколько неправительственных донорских организаций планируют выделить на это финансирование. Конкретно заниматься этим вопросом будет немецкая международная организация GIZ. Финансирование будет проходить полностью через них, они сами будут все администрировать, чтобы к нам не было никаких претензий. Мы будем только контролировать качество, помогать советами, а также подключим экспертов, специалистов.

— Сколько было потрачено денег на первый этап реформирования?

— Около 400 тысяч евро. Основные затраты были на тесты. Но еще средства шли на логистику.

— Кто выделяет деньги?

— В основном - Евросоюз.

— Скажите, существует ли «список Шокина», которого так боятся депутаты?

— Как Шиндлера? Нет такого списка. Это все глупости.

— Ваше назначение в Одессу – это «зрада» или «перемога»?

— Это «відповідальність». Нужно доказать, что областной прокурор, его заместитель тоже могут быть некоррумпированными, что они способны ломать все иерархии под собой, встречаться с бизнесом и решать проблемы вместе, не предлагать взятку и не вестись на саботаж со стороны прокуроров, не рейдерствовать, поднимать результативные дела в регионе, как, например, ОПЗ.

Я дополнительно взял на себя ответственность, и это отражается на общей энергии и уровне усталости. Но такое время и надо работать. Я не жалуюсь.

— А где вы там все же живете и сколько у вас человек охраны?

— Я живу в квартире, не в отеле. Охраны у меня никакой нет: ни в Одессе, ни в Киеве.

— В СМИ и социальных сетях активно обсуждают, что вам зарплату платит США…

— Да, 80 тысяч долларов как агенту США (смеется. – Авт.). Я бы очень хотел, чтобы мне платили такую зарплату, но, к сожалению, такой зарплаты мне не дают.

— Сколько вы тогда получаете?

— Где-то до 6 тысяч гривен, с премиальными выходит около 12-16 тысяч. Иногда бывает и больше.

— Чем закончилось дело со взяткой, которую вам предлагали за прикрытие незаконной бизнес-схемы?

— Оно в Главном следственном управлении ГПУ на расследовании, но результатов пока нет.

— Почему нет?

— Я в своих показаниях описал всю картину, рассказал, о какой схеме шла речь. К сожалению, ГСУ Генпрокуратуры сделало абсолютно непонятное для меня заявление, что, мол, невозможно установить личность, предлагавшую мне взятку. Я считаю, что если не было возможности установить личность, то можно проверить, существуют ли подобные схемы на таможне в принципе.

— Но вы же видели этого человека?

— Нет, предложение шло через посредников.

— Так, а что с посредниками? Их задержали?

— К сожалению, нет у меня такой информации. Она есть только в ГСУ, которое ведет это дело.

— Михаила Саакашвили лишили грузинского гражданства. Почему у вас оно до сих пор сохранилось?

— Процедура зависит не от меня, а от грузинской стороны. На каком этапе сейчас находится этот вопрос, я не знаю.

— Как вы подбираете себе людей?

— Через конкурс, собеседование. Если видим порядочных людей, то прямо предлагаем им перевестись в Генеральную прокуратуру. В основном мы набрали команду из областей, обычных рядовых работников.

— Сколько у вас помощников?

— Один секретарь и один личный помощник. Они все – на госслужбе. И получают зарплату, как и я, не из США. Было бы у меня 80 тысяч долларов, как мне приписывают, я бы и с ними поделился.

— Что вы считаете своим главным достижением на сегодняшний день на должности заместителя генерального прокурора?

— Я помогаю создать систему, где молодые люди могут найти себя и реализовать.

— Насколько вам это удается?

— Я считаю, что за короткий срок мне это удалось. В систему зашло очень много талантливых, умных и мотивированных людей.

— Назовите три своих самых громких дела в Украине.

— Трудно назвать. Мы же не хвастаемся, а говорим о конкретных результатах. Каждое дело важное. Как прокурор ты обязан взяться за любое дело, которое к тебе заходит. У одних просто был больший резонанс, у других меньший. В конце карьеры уже можно называть, а мы только ее начинаем, разогреваемся.

— Уже можно сказать, на сколько процентов удалось сломать систему?

— Нам удалось раскачать старую «зависшую» систему. Доказать, что она не вечная и гарантий того, что все останутся на своих должностях и что они передаются по наследству, не существует.

— Вы дали себе год. Если не получится реформировать прокуратуру, обещали по истечении этого срока уйти. Что для вас будет успехом, а что поражением?

— До февраля еще есть время. Оценки должна давать общественность, насколько мы смогли себя оправдать. Но успех – это то, что честные и порядочные трудоголики зайдут в систему прокуратуры. Провал – если наши ребята в меня перестанут верить или разочаруются. Также поражением будет не оправдать ожиданий украинцев, если народ скажет, что нам не стоило сюда приезжать, что мы ничего не изменили. Но я это приму. Я это принял, когда мы проиграли выборы в Грузии в 2013 году.