Генерал Десятников диверсию на ЧАЭС исключает

87-летний Филипп Десятников, генерал-майор внутренней службы в отставке, который в том самом черном апреле 1986 года командовал Управлением пожарной охраны Министерства внутренних дел Украины, встретил на пороге своей квартиры мягкой застенчивой улыбкой. Ни тебе твердого взгляда, ни стали в голосе – как-то даже не верилось сходу, что на плечи этого человека ровно 29 лет назад упал такой груз, который на самом деле был неподъемным. Ведь он не просто руководил тушением пожара на Чернобыльской атомной и ликвидацией его последствий, но и сам в этих событиях принимал живейшее участие. И знаменитый майор Леонид Телятников, а также лейтенанты Виктор Кибенок и Владимир Правик (все трое удостоены звания Героев Советского Союза, Кибенок и Правик – посмертно) – его подчиненные. Позже, припоминая те события, он скажет: а мы ничего такого не сделали – мы с ребятами просто честно выполняли свою работу.  

«Проходите, я вас уже жду, мне доложили, что со мной хотят пообщаться журналисты», – по-военному четко отрапортовал он. Пока гостеприимная хозяйка хлопотала на кухне, заваривая чай, Филипп Николаевич, устроившись у стола, начал неспешный рассказ о своей жизни, в которой чернобыльская авария со всеми вытекающими последствиями – на особом месте. Не зря его, как он сам говорит, «за Чернобыль» наградили орденом Ленина. Кстати, второй орден в Министерстве внутренних дел Украины получил заместитель министра Геннадий Бердов, который одним из первых включился в чернобыльские события – приехал в Припять уже в 5 утра 26 числа и взял в свои руки руководство по охране общественного порядка и организацию работы Госавтоинспекции. А попросту говоря, от него требовалось сделать все, чтобы не допустить панику.    

Принимать решения научился в детстве  

«У меня часто спрашивают, как вы сумели не растеряться, ведь того, что произошло на ЧАЭС, даже предположить не могли, – размышляет хозяин, – понимаете, мы не сразу осознали, что произошло на самом деле. А с другой стороны, события завертелись с такой скоростью, что решения приходилось принимать очень быстро. А я это (самостоятельно принимать решения, – авт.) научился еще мальчишкой». Когда началась Вторая мировая, он был совсем пацаном. Отца призвали в армию, и детство у Филиппа сразу закончилось. «Рассчитывать пришлось только на себя, – вспоминает Филипп Николаевич, – и в неполные 13 я пошел в колхоз, проработал там целых три года наравне со взрослыми».  

Отец – инвалидом 2 группы – вернулся домой в 45-ом, и Филипп пошел учиться. Почему выбрал карьеру пожарного, не говорит, но уже в 1949 году – после семилетки – оканчивает Харьковское пожарно-техническое училище МВД СССР. Потом были Высшие технические курсы МВД Союза, Киевский инженерно-строительный институт, работа в органах внутренних дел, причем более четверти века – на руководящих должностях в подразделениях пожарной охраны УВД Киева и области, в том числе и руководителем Главного управления пожарной охраны МВД Украины.  

Что интересно, тогда возможности подобного взрыва не допускали даже мысленно: физик-ядерщик академик Анатолий Александров уверял, что это просто невозможно. Но на момент введения в эксплуатацию ЧАЭС (а она тогда была самой крупной атомной станцией в бывшем Союзе) пожарные предполагали, что пожар может случиться где угодно. И именно Филипп Десятников поставил вопрос о необходимости создания мощных пожарных частей в тех городах, где жили эксплуатационники. «Я как чувствовал! – скажет он позже, когда беда случится. – Но руководство говорило: мол, не положено по нормативным документам». Но Десятникову таки удалось убедить высших чиновников – и незадолго перед катастрофой была создана первая специализированная пожарная часть по охране города энергетиков. Именно эти люди и встретили приправленный радиацией огонь Чернобыля первыми.  

Узнав о взрыве, сел в машину и поехал в Киев  

«Филипп Николаевич, – говорю, – известно, что на момент аварии вы были в командировке». – «Да, в эти дни – 24, 25 и в ночь на 26-е – мы с министром внутренних дел генералом Иваном Гладушем в Харькове проводили совещание с начальниками управлений пожарной охраны, принимали участие все 25 областей плюс город Севастополь». Генерал умолкает, видимо, воссоздавая в памяти те – не дни! – минуты, а потом продолжает: «Когда на станции произошел взрыв, нам позвонили, я сразу же сел в служебную «Волгу» и в начале третьего ночи был уже в Киеве. Причем приехал не домой – не до этого было! – а сразу в управление. Мне доложили: мол, на Чернобыльской станции пожар, а мой заместитель Володя Гурин уже там». На станцию, вспоминает он, направили соответствующие подразделения пожарной службы (на случай чрезвычайных происшествий был утвержден план). Телефоны не работали – и с тогдашним директором ЧАЭС Виктором Брюхановым связался по «Искре» (аппарат ВЧ-связи, - авт.). Осознавал ли он настоящие масштабы беды? Ночь на дворе, ему сказали, что реактор цел: мол, бак какой-то взорвался. Но потом позвонил Гурин и сообщил, что пожар локализован, но уровень радиации очень высокий.  

Уже утром спецрейсом из Москвы прибыли Другов (замминистра внутренних дел СССР, – авт.), Иванов (первый замначальника ГО Союза, – авт.) и Рубцов (замначальника Главного управления пожарной охраны МВД СССР, – авт.). Сопровождать их в Чернобыль поручили Филиппу Десятникову. Они полетели туда на вертолете – и еще с воздуха увидели, что взрывом раскурочило плиту биозащиты, и реактор похож на кратер действующего вулкана.   Что воспринимается как само собой разумеющееся старшим поколением и чего категорически не хотят понимать люди помоложе, так это факта, что ни в стране в целом, ни в самой Припяти тревоги не поднимали – жизнь шла своим чередом. То, что из-за взрыва там смертельно опасный уровень радиации, скрывали до последнего.     

Сколько пожарных осталось в живых, сейчас не знает никто  

Пока мы общаемся, периодически раздаются телефонные звонки – чернобыльцы постоянно общаются между собой, а в эти дни особенно часто. Но, что очень больно, говорит супруга Филиппа Николаевича Оксана Иосифовна, все чаще эти звонки приносят боль – и ты каждый раз боишься услышать, что ушел из жизни кто-то из друзей. Генерал вспоминает, что в ликвидации и самого пожара, и последствий катастрофы тогда приняло участие 6 тысяч 217 пожарных. И хотя в сам момент взрыва никто не погиб, количество жертв Чернобыля исчисляется сотнями тысячам. Сколько их осталось сегодня, спустя почти три десятилетия? «Вы знаете, – говорит хозяин, – этого вам не скажет никто: нет такой статистики – никто не считает, это я вам ответственно заявляю как заместитель председателя Всеукраинской организации «Чернобыль» МВД и внутренних войск Украины». Горько осознавать, что эти люди, рискуя самой жизнью, выполнили свой долг, а теперь государству не до них: чего греха таить, вспоминаем мы о чернобыльцах только в конце апреля, когда на подходе – очередная годовщина. И можно сколько угодно прикрываться экономическим кризисом, ситуацией на востоке и другими сложностями, они промолчат, но на душе все равно остается неприятный осадок.

Да и на главный вопрос – почему произошел взрыв? – точного ответа никто не дает до сих пор. По одной из версий, говорит Филипп Десятников, произошло нарушение технологического процесса. Другие утверждают, что всему виной пресловутый человеческий фактор: мол, персонал самовольно проводил эксперимент по определению характеристик генератора во время выбега ротора турбины. Дескать, сотрудники АЭС сознательно отключили системы безопасности, что и привело к трагедии. Есть версия, что беда произошла из-за проектных недостатков в конструкции 4-го реактора. Но не могло ли это быть спланированной заранее диверсией, которая по каким-то причинам была на то время выгодна Кремлю, о чем сейчас говорят все настойчивее? Мой собеседник на миг задумался: «Нет, хоть у меня и нет полной информации по вопросу, возможность диверсии я отбрасываю. Скорее всего, причина аварии комплексная: технические недочеты вкупе с ошибками персонала».   

Без топора и молотка себя не представляет

…И снова звонок – Оксана Иосифовна берет трубку, а Филипп Николаевич с тревогой провожает ее взглядом: все время подсознательно опасается, что ушел еще кто-то. Кстати, он так и не знает, сколько радиации нахватал сам, хотя в Чернобыль тогда ездил не как в командировку – как на работу. Поэтому считает, что онкология, которую он перенес, самое малое, чем можно было отделаться. Вспоминает, что его подчиненные в то время не всегда занимались тем, что должны делать пожарные: и воду откачивали из специального бассейна, который расположен под поврежденным реактором, и дезактивацию территории и станционных сооружений проводили, и занимались подачей воды для бетонных работ вокруг четвертого энергоблока…

«Знаете, нас перед очередной годовщиной всегда возили на ЧАЭС, – продолжает генерал, – в этом году почему-то забыли, а увидеть хочется». Но разве не опасно, тем более людям, здоровье которых и так подорвано? «Э, – машет он рукой, – разве сейчас опасно? Станцию надо показывать людям, чтобы все видели своими глазами» – «Вы что, поддерживаете бизнес на чернобыльской катастрофе? – не смогла сдержать изумление. – Когда в зону за деньги возят экскурсии?» – «А вот этого я не говорил – зарабатывать на такой беде деньги аморально».     

Пока хозяин вышел в другую комнату – пообщаться по телефону, к разговору подключилась Оксана Иосифовна. Спрашиваю: какой Филипп Николаевич в жизни?

«Очень трудолюбивый и непоседливый человек, – делится хозяйка, – когда на пенсию вышел, занялся общественной работой, до сих пор в меру своих сил помогает чернобыльцам решать их проблемы: кому-то путевка на лечение нужна, кому-то денежная помощь. И дома не сидит, сложа руки: его любимые инструменты – топор, молоток и гвозди, дачу построил сам, пусть она скромная, но сделана на совесть и на 90% Филиппом Николаевичем».  

Напоследок Филипп Николаевич сетует: мол, очень хочется еще хотя бы раз съездить на родину, в село Россошинское Зерноградского района, что в Ростовской области, чтобы поклониться могилам родителей, да, видимо, не судьба – события, которые нынче происходят на востоке Украины и роль в них России, оптимизма не дают. Но о политике 87-летний генерал говорить не хочет, только сокрушается: мол, очень жаль, что даже пережив чернобыльскую трагедию, многие так и не поняли, что самой главной ценностью является человеческая жизнь и мир на Земле. 

Фото Виктора Ковальчука