Довидас Виткаускас: Намного эффективнее человека не сажать в тюрьму, а лишать его преступных доходов

Когда речь заходит о конфискации имущества и доходов, полученных незаконным путем, до приговора суда, между собой начинают дискутировать даже юристы. Насколько подобная процедура соотносится с правами человека, как уберечься от злоупотреблений со стороны правоохранителей добросовестным покупателям и что в принципе меняет решение суда, если еще до его вынесения конфискованное могут продать. О том, как работает механизм спецконфискации в других странах, в эксклюзивном интервью «Аналитической службе новостей» рассказали эксперты проекта ЕС «Поддержка реформ в сфере юстиции в Украине» Довидас Виткаускас и Мика Аалто.    

- Для Украины очень важна борьба с доходами, полученными преступным путем. Чтобы ее реализовать на практике, депутаты предлагают различные механизмы. Например, специальную конфискацию. После критики европейских экспертов был отозван очередной законопроект на эту тему, но его продолжают дорабатывать. Что нужно учесть, чтобы не пострадали права третьих лиц и у добропорядочных граждан не отбирали имущество под надуманным предлогом?

Довидас: Для начала нужно разделить разные законы о конфискации. Мы участвовали в подготовке законопроектов о спецконфискации, которые были приняты в феврале 2016 года и составляли часть так называемого пакета визовой либерализации. С политической точки зрения мы не понимаем, зачем сразу после этого было нужно менять то, что начало работать, и заново «поправлять» нормативную базу. 

Уже есть первые результаты работы НАБУ - арестовано имущество на сумму более трех миллионов евро. Это значит, что закон, который был принят зимой, эффективен. Теперь нужно дать время правоохранительным органам наработать практический опыт применения законов, посмотреть, где есть нестыковки, слабые места. Потом уже вносить правки.

Кроме того, когда речь идет о спецконфискации, нужно понимать, что является мишенью, на которую нацелено расследование. И здесь неприменимы подходы как в традиционном уголовном праве, когда главное - найти преступника и наказать. Ключевое в данном процессе - имущество или доходы, полученные от преступной деятельности. Поэтому новые механизмы должны быть основаны на комплексном понятии гибридной природы права (гражданского, уголовного, административного, налогового). Можно взять за основу опыт тех стран Европы, где такая работа давно ведется и есть отдельно выписанное законодательство, которым регулируются и материальные права и обязанности, и процессуальные методы, включая права третьих лиц и последствия для добросовестных приобретателей имущества.

Законодательство многих стран ЕС предполагает наличие правового института переноса бремени доказывания в отношении доходов от преступной деятельности с правоохранительных органов на подсудимых или других владельцев имущества.

- В каких странах такие механизмы наиболее эффективны?

Довидас: В Европейском Союзе две страны являются первопроходцами в этих делах. Это Италия и Великобритания. Обе применяют такие гибридные подходы к конфискации. При этом у них отработано очень много механизмов, предотвращающих злоупотребления со стороны государства такими рычагами.

Мика: Иметь законодательную базу, позволяющую отслеживать и конфисковывать имущество, полученное незаконным путем, очень важно. Но также важно, как она применяется. Это очень деликатный вопрос, поскольку речь идет о смешивании уголовного и гражданского процессов и нужно учитывать интересы третьей стороны.

И если вносить изменения в законодательство, то необходимо четко прописать стандарты доказывания. Тогда и вынесение решений будет базироваться не на субъективных факторах и видении судьи. В Финляндии такие стандарты применяются уже около десяти лет. Если говорить о конкретных результатах, то только за прошлый год конфисковано в бюджет государства около 40 миллионов евро. При этом население Финляндии составляет чуть больше пяти миллионов человек. В Украине пока арестовано (но не конфисковано окончательным решением суда) три миллиона евро при населении больше 43 миллионов. Но это уже определенные достижения. И нужно смотреть в будущее, нарабатывая соответствующее законодательство.

- Все-таки что срабатывает в первую очередь, когда речь идет о преступных доходах: презумпция вины или невиновности? В той же Италии есть конфискация без приговора суда, на которой настаивают и у нас. В каких случаях она применяется?

Довидас: В Италии действует так называемая презумпция социальной опасности лиц, подозреваемых в участии в мафиозных группировках. Но прокурор должен доказать ее в суде. Только после этого относительно этих лиц может переноситься бремя доказывания и быть конфисковано имущество без личного осуждения в преступлении. Законодательством Великобритании похожим образом предусмотрена «гражданская конфискация». Наряду с этим во многих европейских странах существует «расширенная конфискация» в уголовных делах, которая на практике выглядит следующим образом.

После признания содеянного преступлением судья должен определить уровень доходов, полученных подсудимым в результате преступной деятельности (к примеру, от незаконной торговли наркотиками) и подлежащих конфискации. Для решения этого вопроса обвинение представляет судье подготовленный в ходе расследования отчет с указанием любых доходов, которые ему удалось выявить, точную опись всех активов, которые могут быть реализованы, а также затрат за последние пять или шесть лет до содеянного преступления. Законодатель в Нидерландах, Великобритании и других странах таким образом делает презумпцию, что все эти активы и затраты за все это время были получены преступным путем, пока человек не докажет противоположного. Копия отчета предоставляется подсудимому, который в ходе «состязательной» процедуры вправе дать объяснения по его содержанию и оспорить выводы.

Мика: В этом случае как раз и срабатывает негативная презумпция, поскольку именно подсудимый должен подтвердить законное происхождение имущества. То же самое в Финляндии. Например, человека арестовали за торговлю наркотиками. Официально он нигде не работает, а живет в шикарном доме, у него есть дорогие автомобили. Ему придется объяснить, за какие средства он все это купил и что это не связано с торговлей наркотиками. Иначе имущество будет конфисковано.

- В европейских странах сопоставляются доходы и расходы любого человека. В Украине большинство доходов в тени, расходы вообще не отслеживаются. При таких условиях непросто будет в принципе собирать доказательную базу.  

Мика: Понимаю вашу обеспокоенность. В Украине действительно все процессы отследить очень тяжело, в отличие от Финляндии, где информация о доходах граждан абсолютно прозрачная, все есть в электронных реестрах. У нас не получится купить, скажем, какое-то большое здание за наличные так, чтобы об этом никто не узнал.

Качественно работающие реестры важны, в том числе и для международного сотрудничества между правоохранительными органами. Если не будет возможности дать исчерпывающий ответ на запрос, это может отразиться на репутации страны. Кроме того, это важно и с точки зрения здравого смысла…

Довидас: С точки зрения здравого смысла намного эффективнее человека не сажать в тюрьму, а лишать его преступных доходов. Но необходимо создать условия, при которых не будет нарушено право на справедливый суд.

- Для управления активами, полученными преступным путем, создается специальное агентство. Планируется, что арестованное имущество будут продавать еще до окончательного решения суда, чтобы оно не потеряло ликвидность. Как здесь избежать злоупотреблений?

Довидас: Управлять такими активами и удерживать их стоимость, которая после ареста может снизиться, конечно, нужно. Иначе и государство, и владелец на этом потеряют деньги. То, что Украина создала такое специализированное агентство, очень похвально.

Проблема в секторе правосудия в том, что в нем слишком много юристов и слишком мало менеджеров, финансистов, коммуникаторов. Для того чтобы не потерять на стоимости арестованного имущества, может, и стоит его продать. Но этим должны заниматься не прокуроры и не следователи, для этого есть специально обученные люди.

Мика: Что касается возможности конфискации до вынесения решения, то она существует во многих европейских странах. Это позволяет избежать ситуации, когда преступники избавляются от имущества или прячут его до того, как прокурор получает к нему доступ. Но к конфискации нужно относиться осторожно. Арест – это временная мера, в случае, если произошла ошибка, имущество может быть возвращено владельцу. А в случае конфискации его забирают   совсем. При этом вердикт суда все равно может быть оправдательным. И права человека должны соблюдаться.

Довидас: Окончательное решение суда для конфискации должно быть обязательно. Это обозначено директивой ЕС от 2014 года. И, когда мы говорим о введении стандартов доказывания, главная цель – предотвратить беспредел и превышение полномочий со стороны правоохранительных органов.

Хорошая новость в том, что многие в Украине разделяют такую позицию, включая Министерство юстиции, где понимают, что нужен комплексный подход. Мы готовы и будем работать с украинскими коллегами, чтобы нормативное регулирование в этой сфере шло шаг в шаг с развитием способностей украинского правового сообщества, включая и прокуроров, и следователей. И что очень важно - судей. Чтобы нормы закона применялись эффективно не только со стороны правоохранительных органов, но и справедливо по отношению к людям, чьи интересы затронуты.

- На справедливость судов мало кто сегодня рассчитывает. При этом мы постоянно говорим о проведении реформы, о независимости судов, придумываем новые и новые рецепты.  От общественного мнения судьи точно давно стали независимыми, творят, что хотят…

Мика: Это извечный вопрос. Люди всего мира говорят, что они должны быть независимыми, и каждый раз возникает новое понятие независимости, отличающееся от того, которое есть на данный момент.

Довидас: Европейские страны находятся на разных уровнях в контексте развития системы отчетности судов перед обществом. В рамках проекта мы работаем непосредственно с оценкой эффективности судов, под которой подразумеваем несколько элементов. В частности, способность судов распределять поток дел, их бюджет, персональные ресурсы, которые очень разные, и, в конце концов, их продуктивность и время, которое уходит на рассмотрение дел и решение споров.

Для того, чтобы создать комплексную систему оценки, нужно проверять и качество судебной работы.

Мы представили украинским партнерам наш подход, по которому мы прорейтинговали суды общей юрисдикции похожим образом, как даются рейтинги кредитоспособности банков или стран. Это более 600 судов.

- Как стимулировать судей, чтобы снизить коррупционную составляющую? Повысить зарплату, изменить механизм назначений? Уволить всех и набирать новых?

Довидас: Главное - связать управленческие рычаги с политическими решениями. Чтобы от эффективности работы судей зависело их продвижение в карьере. Чтобы именно качественные показатели суда были индикатором того, какой бюджет он должен получать на будущий год.

Мика: Доверие к судебной власти очень важно. Если нельзя верить судьям, то кому можно? Чтобы повысить уровень доверия, в европейских странах была введена так называемая система управления эффективностью, благодаря которой назначение на должности происходит на основании тех карьерных заслуг, которые есть у человека. Также прием на работу осуществляется на основании определенных объективных показателей. И это позволяет иметь прозрачную систему, которая понятна большинству граждан и руководству судебного корпуса. Чтобы внедрить подобное в Украине, возможно, стоит создать пока хотя бы на уровне пилотного проекта отдельный департамент судей, которые бы занимались рассмотрением громких дел, в том числе связанных с коррупцией. И эти судьи проходили бы усиленную подготовку, к ним предъявлялись бы повышенные требования и, разумеется, к ним было бы более пристальное внимание со стороны общественности. Это позволило бы дать понять международному сообществу, что порядочные судьи в Украине есть и что систему можно изменить.

Довидас: В Украине часто задается вопрос, кто и как оценивает судей. Это второстепенный вопрос. Главный вопрос – кто и как оценивает систему. Оценка судей – это уже повозка, которая должна идти за лошадью. Поэтому мы предлагаем более системный подход. Нужно строить сильное управление судебной властью. На сегодняшний день система очень фрагментирована. Есть разные органы, которые ответственны за отдельные функции. Но нет единого органа, который был бы ответственен за судебную власть в целом. В этом основная проблема. Кто будет ставить перед системой цели? На этот вопрос нужно обязательно ответить, прежде чем предпринимать какие-то шаги в реформировании. Тогда можно будет говорить и о том, по каким стандартам оценивать систему. Есть количественные стандарты и качественные. Применять их следует к системе, судам и только в последнюю очередь к судьям. В Украине на сегодняшний день оценивается судья, но не оценивается судебная система.

Вторая проблема, с которой мы столкнулись, это то, что оценка чаще всего имеет негативный оттенок и связывается с каким-то наказанием, к примеру, с привлечением к дисциплинарной ответственности. Но такие методы - это максимум 10% рычагов, которые должны существовать в системе управления качеством. В европейских странах, если у судей есть проблема с рассмотрением дел, их отправляют на стажировку к судьям, у которых работа идет хорошо. То есть делается упор на предотвращение проблем, а не разбирательство с индивидуальной ответственностью как единственной формой решения вопроса. Управление качеством нацелено на будущее, а не на прошлое, поэтому подход нужно менять, чтобы действительно правильно реформировать систему правосудия.

Когда мы начинали работать в проекте по оцениванию судов общей юрисдикции, то сначала столкнулись с непониманием и даже негативным отношением со стороны самих судей. Оно изменилось, когда отчет был представлен. Результаты отчета пока конфиденциальны, мы обсуждаем их с нашими украинскими партнерами. Можем сказать лишь, что нагрузка украинских судов падает, а бюджетное финансирование нет.  

- Сотрудничество с украинской стороной продолжится?

Довидас: Высшая квалификационная комиссия судей и Государственная судебная администрация понимают необходимость и пользу подхода, о котором я говорил. Насколько мы сможем это применить на практике, наверное, будет зависеть от наших дальнейших дискуссий. Но на сегодняшний день абсолютно ясно, что должна быть как минимум причинная связь между загруженностью, продуктивностью и бюджетом отдельного суда. Это называется результативное бюджетирование. Думаю, у нас однозначно есть общее понимание по этим вопросам. Потом мы уже будем продвигаться дальше и обсуждать, как этот подход конкретно применять к отдельным элементам системы, включая отдельных судей.