Ярослав Грегирчак: Несомненным лидером в нашем печальном хит-параде ключевых проблем остаются налоговые вопросы

В последнее время в Украине появилось немало новых институтов, деятельность которых должна способствовать борьбе с коррупцией, повышению инвестиционной привлекательности Украины и обеспечить прозрачность ведения бизнеса. Называются они красиво, информации в СМИ вбрасывают немало. Вместе с тем предприниматели на встречах продолжают упорно говорить о том, что проблемы не исчезают, прогнозируемости как не было, так и нет, а бизнес продолжают «пугать» и «прессовать». Инвестор в экономику не идет. Замкнутый круг не разорвать, или антикоррупционеров сломала система? Об этом и многом другом в интервью «Аналитической службе новостей» (АСН) рассказал заместитель бизнес-омбудсмена Ярослав Грегирчак.

— Ярослав, сейчас много разных новых структур и институтов. Что такое Совет бизнес-омбудсмена? Чем отличается от других? Какой в нем смысл вообще?

— Это первый случай, когда в институциональной среде, которая обслуживает отношения бизнеса с властью, появилась структура, учредителями которой одновременно являются Правительство Украины, Европейский банк реконструкции и развития, Организация экономического сотрудничества и развития (OECD) и пять ведущих украинских бизнес-ассоциаций.

Правительству было важно подтвердить готовность бороться с коррупцией, улучшать качество государственной службы, обеспечить прозрачность работы всех органов власти. Поэтому в мае 2014 года был подписан Меморандум о взаимопонимании для украинской антикоррупционной инициативы, который, помимо прочего, предусмотрел создание института бизнес-омбудсмена. Возглавил его экс-министр финансов Литвы и экс-еврокомиссар, который занимался вопросами бюджета, финансового планирования, налогообложения, аудита и борьбой с мошенничеством Альгирдас Шемета. Это высококлассный профессионал. Я бы даже сказал  – тяжеловес своего дела.

В то же время Совет  – не государственный орган. И никогда таким не станет. Так, сейчас мы имеем статус консультативно-совещательного органа при Кабинете министров. Но это промежуточный статус. 14 марта 2016 года правительство утвердило законопроект «Об Учреждении бизнес-омбудсмена». Его принятие завершит наше формирование. Мы станем негосударственной неприбыльной организацией, которая будет действовать на основании специального закона.

— Но Совету год, а такого закона до сих пор нет, а что не разрешено, то — запрещено. Что имеете право делать?

— Совет не наделен властными полномочиями. Он призван решать споры между бизнесом и властью. Но не на основании формальной власти, а благодаря репутации и профессионализму.

С точки зрения международных стандартов мы — классический орган досудебного урегулирования споров между бизнесом и властью. Наш регламент прямо запрещает принимать к рассмотрению вопросы, если обстоятельства жалобы находятся на рассмотрении в суде или если по существу жалобы существует уже судебное решение.

По большому счету Постановление КМУ правильно прописывает наш функционал. Но когда речь идет о более убедительных возможностях получать информацию от органов государственной власти, их обязанности совмещать, лучше, конечно, чтобы это было прописано в законе. Плюс это гарантии нашей независимости от внешнего воздействия.

— Вы — советники, адвокаты, следователи или лоббисты?

— На самом деле мы — досудебные расследователи. Основной мандат — рассматривать индивидуальные жалобы субъектов предпринимательской деятельности на любые органы государственной власти, органы местного самоуправления и государственные предприятия. Если жалоба принимается в работу, то есть 90 дней на осуществление независимого расследования.

Премьер нас назвал адвокатами бизнеса. В каком-то смысле это так. Если информация из жалобы не соответствует действительности — прекращаем расследование. Однако, при любых обстоятельствах, мы даем государственным органам высказаться.

Совет  – не государственный орган. И никогда таким не станет

Кроме того, мы готовим системные отчеты на украинском и английском языках (они есть на нашем сайте). Предлагаем изменения в законодательство, сотрудничаем с парламентскими комитетами. В частности, наработан законопроект по упрощению подключения бизнеса к электроэнергии. Также надеемся, что будут учтены наши предложения по изменениям в Уголовный и уголовно-процессуальный кодексы. Поэтому, если смотреть на Раду через такую призму, тогда мы являемся в определенном смысле лоббистами бизнеса.

— Какие изменения в Уголовный кодекс предлагаете?

— Есть такие злоупотребления, как безосновательное открытие уголовных производств по 212-й статье. Существует законопроект № 3448, который, кроме всего прочего, предлагает должным образом урегулировать практику открытия уголовных производств за умышленное уклонение от уплаты налогов до вступления судебного решения в законную силу. Нужно, чтобы Уголовный кодекс был приведен в соответствие с положениями правовой позиции Верховного суда и Налогового кодекса.

Обратите внимание, по статистике Генпрокуратуры, в прошлом году было открыто 1700 производств о преступлениях в сфере хозяйственной деятельности. И только 50 из них закончились обвинительным приговором. Этот дисбаланс свидетельствует, что факт открытия уголовного производства является необоснованным.

Также мы предлагаем решить проблему с практическим применением понятия «разумный срок» досудебного расследования до момента вручения уведомления о подозрении. Применение такого критерия в наших реалиях является продуктом абсолютной дискреции конкретного сотрудника органа досудебного расследования и процессуального руководителя (могу только подтвердить, что часто сотрудники прокуратуры довольно формально относятся к исполнению обязанности процессуального руководителя). Поэтому досудебное расследование может длиться годами. Есть проблема с определением статуса лица, в отношении которого открыто такое уголовное производство, и с тем, что органы предварительного расследования не отказывают себе в получении доступа к вещам и документам, проведении каких-либо действий, которые, в частности, создают значительный психологический прессинг на должностных лиц бизнеса.

— И есть возможность для коррупционных действий...

— Да.

— Это еще предложения. В действующем законодательстве что-то учтено?

— Конечно. В налоговых изменениях, которые вступили в силу 1 января. Ранее отсутствие налогоплательщика по месту регистрации (так называемое «состояние 9») использовалось ГФС как основание для отказа в регистрации в качестве плательщика НДС. Мы настаивали на отмене этого основания. И его отменили.

Другое дело, что ГФС сейчас использует этот критерий в качестве основания для расторжения в одностороннем порядке договора об обслуживании электронной цифровой подписи, без которой нельзя пользоваться системой электронного администрирования НДС. Мы будем серьезно в этом вопросе с ГФС дальше работать, чтобы изменить ситуацию.

— Могли бы назвать какие-то конкретные случаи, когда вы помогли бизнесу? Есть ли какой-то эффект?

— Сразу отмечу, жалобщиков не буду открывать — это конфиденциальная информация.

На конец 2015 года было 340 начатых расследований. Из них мы успешно закрыли 150 дел. И подготовили 120 рекомендаций, из которых более 70 выполнено.

Мы разделяем эффект на финансовый и нефинансовый. Я бы еще и третью категорию добавил — превентивное действие. Ведь у нас есть меморандумы о сотрудничестве с НАБУ, ГФС, Министерством юстиции и Государственной регуляторной службой.

Более того, органам власти мы тоже нужны. Ведь помогаем коммуницировать с бизнесом. Государственной службе в любой стране важно ведомственное лицо. Учитывая украинские реалии, мы — приемлемая посредническая площадка.

Органам власти мы тоже нужны. Так как помогаем коммуницировать с бизнесом

— Но, согласитесь, легче понять эффект, если его конвертировать в деньги?..

— Прямой финансовый эффект — это более трех миллиардов гривен.

Мы готовим отчеты по системным проблемам, которые негативно влияют на возможность вести бизнес. Например, по результатам первого квартала 2015 года проведен анализ проблематики, с которой сталкивается бизнес в связи с проведением АТО. В частности оказалось, что предприниматели, работники которых были мобилизованы, были вынуждены продолжать платить этим людям зарплаты. Но из государственного бюджета на это денег не было выделено. Наработанные рекомендации были учтены Минсоцполитики и Минфином. И в конце декабря 2015 года работодателям было возмещено около двух миллиардов 700 миллионов гривен.

Другие системные отчеты касаются подключения к энергоснабжению, отношений с естественными монополистами, ВЭД, администрирования налогов и злоупотреблений со стороны правоохранительных органов. Все они имеются в свободном доступе на нашем сайте.

Есть и другие цифры. Так, возмещение НДС составило почти 400 млн грн. Также существует система электронного администрирования НДС, там у налогоплательщиков может возникать минусовое сальдо, которое не совпадает с данными в накладных. Здесь финансовый эффект составил более 100 млн грн.

Есть отдельный пласт работы с Национальной комиссией, осуществляющей государственное регулирование в сфере энергетики и коммунальных услуг, и ГП «Энергорынок». Здесь где-то 70 млн грн фигурирует.

— Вы уже отметили, что не занимаетесь жалобами, вопрос которых находится на рассмотрении в суде или по существу жалобы есть судебное решение. Еще есть какие-то «фильтры»?

— Мы не принимаем к рассмотрению вопрос, если жалобщик не дает никакой доказательной базы, если мы видим, что это не жалоба, а кляуза, ведь нам нужны факты.

Или если жалобщик не совершал никаких попыток самостоятельно разобраться. (К примеру, у ГФС есть возможность административной апелляции, налогоплательщик, прежде чем судиться с ДФС, имеет возможность подать инициативную жалобу на областном уровне). Даже факт отсутствия ответа государственных органов будет свидетельством того, что жалобщик от собственного имени обращался, действовал.

Бывает, к нам идут, а спор имеет классический частноправовой характер, рейдерство. Такие жалобы мы не рассматриваем.

Эти критерии изложены в нашем Регламенте, который есть на нашем сайте.

— Какой бизнес в основном к вам обращается? Есть ли крупный, у которого мощные юристы?

— Крупный бизнес составляет около 20%. Они действительно могут воспользоваться профессиональной юридической помощью.

80% жалобщиков — средний и малый бизнес.

80% жалобщиков  – средний и малый бизнес

— На что больше всего жалоб? Коррупция? Законодательство?

— Недобросовестное поведение может проявлять себя в разных вещах: кому-то не выдали лицензию, кому-то не возместили НДС, против кого-то открыли необоснованно уголовное производство и т.п.

Несомненным лидером в нашем печальном хит-параде ключевых проблем 2015 года были и остаются сейчас налоговые вопросы. Второе место занимают действия государственных регуляторов. Конечно, бизнес просит изменить законодательство. Немалый имеем пласт злоупотреблений местных властей.

Несомненным лидером в нашем печальном хит-параде ключевых проблем 2015 года были и остаются налоговые вопросы

По состоянию на 1 февраля из общего числа жалоб — 18% касались правоохранительных органов, злоупотреблений положениями уголовного права и процесса. Это можно назвать попыткой делать бизнес на бизнесе. Определенная часть жалоб касается Государственной исполнительной службы, когда есть судебное решение, оно не выполняется, саботируется на самых разных уровнях.

— Все требует финансов. Где вы их берете? Есть же соблазн дополнительно подзаработать, будучи не модераторами, а посредниками, коррупционным звеном?

— Мы за свою работу с жалобщиков денег не берем. Омбудсмена и двух заместителей назначает КМУ соответствующим распоряжением. Но это не делает нас государственными служащими. Наше финансирование обеспечивается ЕБРР через специальный мультидонорский счет, открытый в Лондоне.

— Зарплаты тоже?

— Да.

— Они высокие?

— Если взять зарплаты на рынке, то размер довольно приличный. Не могу раскрыть цифру. Предусмотрено договором, что это — конфиденциальная информация. Ориентировочно скажу, что она на уровне старшего юриста или руководителя практики международной юридической фирмы.