Деньги нужны всем и всегда, но если хочется получить их быстро, ознакомьтесь с простым обрядом на быстрые день....
Архив
Вернуться назад
03 Февраля 2016
3 Февраля
Общество
На Луганщине поймали боевика «Призрака» (видео)
В Луганской области был задержан боевик группировки «Призрак». Об этом сообщили в пресс-службе ГУ НПУ в области.
Полиция поймала 28-летнего боевика в прифронтовом городе Золотое Попаснянского района.
«Еще в конце мая 2014 года, когда г. Золотое был оккупирован боевиками, бывший шахтер вступил в ряды террористической организации «ЛНР». Ему боевики обещали платить пять тысяч гривен ежемесячно. Как выяснилось, мужчина входил в состав НВФ «Призрак». Сначала он с оружием в руках дежурил на блокпосту, а потом принимал активное участие в боевых действиях против Вооруженных сил Украины», - сказано в сообщении.
Местный житель был ранее судим. Он сбежал от боевиков после поражения во время боя с украинскими силовиками под Лисичанском. Он скрывался у родственников на Западной Украине, потом приехал в Золотое к жене, где его и задержали.
Открыто уголовное производство по ст.260 (создание не предусмотренных законом вооруженных формирований или участие в их деятельности) УК.
На Луганщине поймали боевика «Призрака» (видео)
В Луганской области был задержан боевик группировки «Призрак». Об этом сообщили в пресс-службе ГУ НПУ в области.
Полиция поймала 28-летнего боевика в прифронтовом городе Золотое Попаснянского района.
«Еще в конце мая 2014 года, когда г. Золотое был оккупирован боевиками, бывший шахтер вступил в ряды террористической организации «ЛНР». Ему боевики обещали платить пять тысяч гривен ежемесячно. Как выяснилось, мужчина входил в состав НВФ «Призрак». Сначала он с оружием в руках дежурил на блокпосту, а потом принимал активное участие в боевых действиях против Вооруженных сил Украины», - сказано в сообщении.
Местный житель был ранее судим. Он сбежал от боевиков после поражения во время боя с украинскими силовиками под Лисичанском. Он скрывался у родственников на Западной Украине, потом приехал в Золотое к жене, где его и задержали.
Открыто уголовное производство по ст.260 (создание не предусмотренных законом вооруженных формирований или участие в их деятельности) УК.
Происшествия
В Сети появилось видео резонансного ДТП в Харькове
На видеосервисе Youtube появилось видео вчерашнего столкновения кареты скорой помощи с автобусом в Харькове.
Напомним, что в результате ДТП погибли четыре человека.
Изначально сообщалось о двух погибших, однако позже в больнице скончался мальчик, которого перевозила скорая, и один из врачей.
Осторожно, на видео присутствует ненормативная лексика!
В Сети появилось видео резонансного ДТП в Харькове
На видеосервисе Youtube появилось видео вчерашнего столкновения кареты скорой помощи с автобусом в Харькове.
Напомним, что в результате ДТП погибли четыре человека.
Изначально сообщалось о двух погибших, однако позже в больнице скончался мальчик, которого перевозила скорая, и один из врачей.
Осторожно, на видео присутствует ненормативная лексика!
Блог:
Мнения12:30
Политика
Сергей Пашинский
Заявления Абромавичуса наталкивают на мысль, что у нас родился еще один борец с коррупцией
Заявления и отставка министра экономического развития и торговли Айвараса Абромавичуса наталкивают на мысль, что у нас родился еще один борец с коррупцией, который не хочет отчитываться о своей работе, а рассказывает, что ему мешает. Такое мнение «Аналитической службе новостей» (АСН) выразил председатель комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности и обороны, народный депутат Сергей Пашинский.
«К сожалению, у нас имеет место подмена понятий, государственные чиновники не отчитываются о своих делах, не докладывают о наработках или проблемах, а делают громкие политические заявления. У нас целая плеяда борцов с коррупцией, озвучивающих некие цифры, не подтвержденные ни одной бумажкой, ни одним фактом», - заявил он.
Пашинский отметил, что лично обращался к министру год назад относительно Виктора Бондика.
«Но прошел год, а Бондик работает. Оказывается, в этом виноват Кононенко?! Где логика?!» - возмутился он.
«Все произошедшее наталкивает на мысль, что у нас родился еще один борец с коррупцией, который не хочет отчитываться о своей работе, а рассказывает, что ему мешает. Значит, правильно: ведь если ты ничего не хочешь или не можешь сделать, пиши заявление и иди в отставку», - подчеркнул нардеп.
Интервью12:43
Политика
Валентин Наливайченко
Интервью
Валентин Наливайченко: Нужно законодательно обязать коррупционеров компенсировать государству то, что они украли Янукович и другие представители прежнего режима остались безнаказанными, потому что Украина не предоставила международным партнерам доказательств их вины. Так считает экс-глава СБУ Валентин Наливайченко. В эксклюзивном интервью АСН он рассказал, как общество должно контролировать коррупционеров, кого из высокопоставленных лиц нужно отправить в отставку и каким образом реинтегрировать Донбасс. — Валентин Александрович, как так получилось, что из списков Интерпола и других розыскных институций постепенно исчезают Янукович, Азаров и прочие представители прежнего режима? — А как может быть иначе, если Украина не предоставляет никаких доказательств их вины? Когда я был назначен главой СБУ, я пытался сделать все, чтобы виновные были наказаны. В марте 2014 года я встречался с министром иностранных дел Австрии. И объяснял, почему мы просим европейское сообщество быстро ввести санкции против представителей прежнего режима. Чтобы Янукович и подельники не ушли от наказания, а деньги, которые они украли, не перевели на другие счета и были возвращены в государственный бюджет. Но вот я ушел семь месяцев назад, а Генпрокуратура не произвела ни одного действия. А ведь должна была давно передать хоть одно дело в суд. И по решению суда на каждый этот счет, в каждый этот банк через прокуратуру, например, Швейцарской Конфедерации, необходимо было направить запросы на арест и возвращение денег. Ничего не было сделано. В результате европейские партнеры начали размораживать счета и снимать санкции. Швейцарская прокуратура и пресс-секретарь ЕС в Брюсселе четко опубликовали причину, почему они это делают. Потому что украинская Генпрокуратура так и не представила доказательств вины или хотя бы причастности к незаконной деятельности всех этих лиц. Вот, смотрите (показывает документы). Все лица, по которым должны быть судебные решения. Например, по счетам Курченко. Дальше — Александр Янукович. Вот его счета в Швейцарской Конфедерации. А вот самая главная графа, где написано — запросы от Украины не направлялись. И вот в чем моя сейчас главная роль в плане борьбы с коррупцией. Нужно требовать от власти это делать. — Почему они не действуют? — Первая причина — нежелание наказать конкретных нарушителей. Вторая — безответственность и непонимание того, что эти деньги должны вернуться в Украину. — Если руководство силовых органов не заинтересовано в этих расследованиях, может, гнать их с должностей? — Дело в том, что руководители силовых органов не могут быть заинтересованы или не заинтересованы. Они обязаны по закону действовать. Я это привожу как пример, что есть полномочия, есть ответственность и есть результат. Точно так же Генпрокуратура: по закону у нее есть полномочия возбуждать производства и передавать в суд, где доказывать вину конкретных коррупционеров. По Януковичу, по «Укртелекому», по раздроблению страны. Есть список из 21 человека — представителей прежнего режима. Доказательств хватает — я ведь знаю, о чем говорю. Представители СБУ, которые пришли работать после Революции достоинства, подвергались огромному риску, но все-таки достали эти доказательства. Но теперь нужно действовать и доводить эти дела до ума. Потому что сегодня те же судьи Конституционного суда, которые узурпировали власть для Януковича, своими коррупционными руками снова берутся за Конституцию. Где реакция Генпрокуратуры? Я вообще считаю, что Украина должна была создать еще в прошлом году отдельную судебную палату, отдельный трибунал по всем преступлениям против наших людей — до, во время и после революции. Сюда должны были попасть и коррупционеры, и бывший режим, и российские спецслужбы — кураторы так называемой Новороссии. Мне тогда возражали — мол, это невозможно. А я их теперь отсылаю в Голландию, которая создала такой трибунал по сбитому «Боингу». Все международное право говорило — это невозможно. В ООН этот вопрос россияне заблокировали. Но Нидерланды пробили этот вопрос. И нам нужно создавать международный трибунал под эгидой ООН. — Вы нарекаете на бездействие ГПУ. Все, кроме Президента, считают, что Шокин не справляется. Возможно, вы знаете, почему Порошенко так за него держится? — Я знаю только одно. Кандидатуру генерального прокурора подает именно Президент. Члены коалиции, которые за него проголосовали, тоже несут политическую ответственность. И если ни Президент, ни коалиция не принимают решения, не меняют генпрокурора, мы будем бороться до конца и добиваться его отставки. И гражданское общество, и международное сообщество не оставят это просто так. Более того, для меня отставка генпрокурора — это не вопрос личности. Ведь у нас после революции уже сменилось три генеральных прокурора. Для меня это вопрос национальной безопасности. Либо мы сможем эти преступления доказать и передать в суды. Либо мы утратим и доверие людей, и страну. Я убежден, что реальная антикоррупционная реформа — это единственная реформа, которая нужна стране. Не нужно болтать обо всем остальном. Конкретные представители как предыдущего режима, так и этой власти, должны попасть на скамью подсудимых. Не нужно с ними играть, как с депутатом Клюевым. Его уже год в стране нет, а Генпрокуратура только сейчас подала на привлечение его к ответственности, и парламент демонстративно проголосовал. Для меня отставка генпрокурора - это не вопрос личности. Ведь у нас после революции уже сменилось три генеральных прокурора. Для меня это вопрос национальной безопасности. Либо мы сможем эти преступления доказать и передать в суды, либо утратим и доверие людей, и страну — С Мартыненко такая же история? Или есть надежда, что будет по-другому? — Насколько я знаю, он сдал мандат. Пусть проверяют и проводят независимое судебное разбирательство. И это правильный путь. Но подождите, разве у нас только Мартыненко из действующих народных депутатов подозревается в коррупции? Есть масса других деятелей, к которым есть вопросы. Например, по главе Нацбанка — мы сейчас разбираемся вместе с международными партнерами. В ближайшее время я буду работать в Вашингтоне с нашими международными партнерами. Они хотят предоставить нам дополнительную доказательную базу по офшорной коррупции в руководстве Нацбанка. Что будем с этим делать? По главе Нацбанка мы разбираемся вместе с международными партнерами. В ближайшее время я буду работать в Вашингтоне с нашими международными партнерами. Они хотят предоставить нам дополнительную доказательную базу по офшорной коррупции в руководстве Нацбанка — Будете требовать отставки Гонтаревой? — Не только отставки. Но и расследования тех дел, которые международные партнеры будут нам передавать. Что такое офшорная коррупция? Это отмывание денег, которые украдены у украинцев или собраны в виде взяток должностными лицами. Они были украдены и переведены на собственные счета или счета подставных компаний в странах со льготным налогообложением. И это те самые кошельки коррупции, о которых все говорят. Это самый эффективный механизм разворовывания бюджета. — США знают что-то о Гонтаревой, требуют отставки Шокина… — Я хорошо знаю американскую систему и политики, и права, поскольку работал там. И я четко знаю, что США не столько требуют отставки кого-то из конкретных людей, сколько постоянно подчеркивают, что коррупция в стране никуда не делась. Об этом, например, говорил вице-президент Джо Байден. Представители американского правительства четко формулировали нашему Президенту, что одной из причин процветания коррупции в Украине они считают бездействие и непривлечение к уголовной ответственности через суд коррупционеров во власти. И как следствие — нынешний генеральный прокурор со всем этим не справляется, соответственно, должен быть заменен. И мы как антикоррупционное движение будем этого добиваться. — У вас было гораздо больше возможностей, когда вы были на должности. Почему не было результатов? — Я действовал в рамках своих полномочий, и нам многого удалось добиться. В мою компетенцию входили шпионы, контрразведка. И их сотнями арестовывали и сажали в тюрьмы. Российских разведчиков, диверсантов. Первых трех мы задержали еще в апреле 2014 года, когда весь мир нам твердил, что в Украине нет никаких российских офицеров. Я тогда вышел и всему миру рассказывал, что происходит. Они не могли поверить, что украинская контрразведка уже в 2014 году арестовывала представителей российских спецслужб. А к тому моменту, когда я уходил с должности, мы арестовывали и ГРУшников. Кроме того, мы собрали доказательства по семи судьям Конституционного суда, включая главу, которые узурпировали власть для Януковича. Мы тогда допросили этих судей, задокументировали показания, все передали в Генпрокуратуру. Семь месяцев после моего ухода — никакой реакции. Точно так же — по коррупции в руководстве прокуратуры по делу сгоревшей нефтебазы. Ни одному материалу так и не дали ход. Наоборот, запрятали под сукно. Именно поэтому так важно давить на власть, добиваться, чтобы эти дела были расследованы. — Как вы считаете, власть вас боится? — А мы и не стремимся напугать власть. Мы требуем, чтобы была реакция на запросы организаций, а коррупционеров преследовали по закону и привлекали к ответственности. Одна из наших инициатив — будем добиваться, чтобы Верховная Рада приняла закон о возмещении материального ущерба для тех, кто пострадал от коррупции. Законодательство европейских стран предполагает такую норму. Если чиновник был на должности и был замечен в коррупции, то по решению суда он не только получает срок и уголовное наказание, но и обязуется судом возместить ущерб. Это и арест счетов за границей, если они есть, и арест имущества, и принудительное возвращение денег в бюджет. Это очень важный принцип наказания коррупционеров — заставлять возвращать украденное. В Европе, если чиновник был на должности и был замечен в коррупции, то по решению суда он не только получает срок и уголовное наказание, но и обязуется судом возместить ущерб. Это и арест счетов за границей, если они есть, и арест имущества, и принудительное возвращение денег в бюджет. Это очень важный принцип наказания коррупционеров – заставлять возвращать украденное — Пока что у нас лишь растет число антикоррупционных структур, но самой коррупции меньше не становится. Только и слышишь — там коррупционер, здесь коррупционер. — Благодаря большей открытости гражданского общества о фактах коррупции становится известно. Соответственно, оказывается большее сопротивление и противодействие со стороны чиновников. Значит, нужны новые институции, противодействующие коррупции. К ним относится и наше «Антикоррупционное движение». Сейчас у антикоррупционных структур нет иного выхода, кроме как объединяться по всей стране. Уже в первой половине февраля мы выходим на большое объединение с нашими партнерами по антикоррупционному движению, в том числе с международными. Альтернативы объединению всех здоровых сил нет. — Это объединение возглавите вы? — Нет. Я против лидерских проектов. Да и не это сейчас главное. — Давайте поговорим о Минских соглашениях. Насколько сильна позиция Украины в этом процессе? — Это не Минские соглашения. Это Минские договоренности. Это я вам говорю как профессиональный дипломат. Но главная проблема, что Россия не является стороной этих договоренностей. А должна быть. Иначе конфликт урегулировать не удастся и войну не остановить. Это первое, чего мы должны добиваться. Во-вторых, Украине необходимо эффективно использовать свой статус временного члена Совета безопасности ООН. Мы второй раз за годы независимости и четвертый — вообще в истории получили такой статус. Это время нужно использовать для важного и смелого шага: представить в Совете безопасности и добиться поддержки ключевых членов Совбеза, а потом и всей ООН плана по реинтеграции временно оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей. Второе — возврат под международным контролем границы между Украиной и Россией. Третье — проведение выборов на оккупированных территориях. И, наконец, Украина должна самым серьезным образом заняться восстановлением как освобожденных территорий, так и оккупированных. Речь идет о создании рабочих мест, правовой и медицинской помощи, восстановлении разрушенной инфраструктуры. Без этого реинтеграции не произойдет. И еще одна важная составляющая — информационно-политическая. Нужно вернуть на Донбасс украинское информационное пространство — телевидение, радио, газеты. Пусть это будут русскоязычные СМИ, лишь бы люди слышали правду. Но вместе с этой правдой они должны чувствовать реальные перемены в своей жизни. Допустим, еще вчера в Горловке стреляли, а уже сегодня там заработала больница. Кроме того, нужно вернуть всех захваченных заложников. Я, будучи на должности, за это отвечал, и в свое время благодаря сотрудникам СБУ удалось вернуть более 2500 заложников. Почему сейчас этот процесс приостановился? Больше сотни еще там. Нужно не бояться привлекать ООН. Конечно, там есть Россия. Но на нашей стороне США и Евросоюз. Пока, во всяком случае. Но если Украина не представит немедленно такой план, не получит одобрения Совбеза ООН, то у нас очень небольшие шансы на реинтеграцию Донбасса. Главная проблема, что Россия не является стороной Минских договоренностей. А должна быть. Иначе конфликт урегулировать не удастся и войну не остановить. Это первое, чего мы должны добиваться — Сейчас вообще мало кто говорит о реинтеграции. Нам бы войну закончить… — Я сознательно употребляю этот термин. Это то, о чем молчат наши власть имущие. Допустим, мы завтра отвоюем еще километр своей территории. Кто там живет? Какие люди? С каким отношением к украинской власти? Я был в АТО, в том числе на передовой, еще в апреле 2014 года. И я четко помню настроение людей. Там ведь стояли не только российские наемники, но и местные жители. И сейчас наша задача — вернуть души людей. И вернуть этим людям жизнь. — Как вы считаете, какими могут быть последствия обнародования лондонского досье для Путина? — Тут нужно понимать несколько вещей. Во-первых, британский суд впервые пошел на публичное слушание, и вердикт был опубликован. Во-вторых, это судебное заседание прошло по настоянию вдовы Литвиненко Марины. Об этом мало говорят, но нужно это помнить. Целое британское правосудие повернулось лицом к этой женщине и сумело ее защитить. 10 лет спецслужбы проводили расследования, в том числе неизвестного в Британии полония-21, искали доказательства. Я уже не говорю об убийстве Березовского после этого и прочих делах. Британские спецслужбы работали, собирали доказательства. Много времени было потеряно из-за отказа выдать Лугового по экстрадиции, на чем настаивала Британия. Потом поняли, что ничего не будет, никакого сотрудничества с Россией, и пошли на открытое судебное заседание и обнародование отчета. Последствия этого для России таковы: вывод суда будет обязательным к исполнению, как в самой Великобритании, так и в британском содружестве, куда входит и Австралия, и Канада, и другие страны. Так что это лавинообразное решение. И оно будет иметь последствия в виде санкций, отмены виз для конкретных лиц, которых упоминал британский суд. Стоит подчеркнуть, что срока давности британское право по таким преступлениям не предусматривает.
Валентин Наливайченко: Нужно законодательно обязать коррупционеров компенсировать государству то, что они украли Янукович и другие представители прежнего режима остались безнаказанными, потому что Украина не предоставила международным партнерам доказательств их вины. Так считает экс-глава СБУ Валентин Наливайченко. В эксклюзивном интервью АСН он рассказал, как общество должно контролировать коррупционеров, кого из высокопоставленных лиц нужно отправить в отставку и каким образом реинтегрировать Донбасс. — Валентин Александрович, как так получилось, что из списков Интерпола и других розыскных институций постепенно исчезают Янукович, Азаров и прочие представители прежнего режима? — А как может быть иначе, если Украина не предоставляет никаких доказательств их вины? Когда я был назначен главой СБУ, я пытался сделать все, чтобы виновные были наказаны. В марте 2014 года я встречался с министром иностранных дел Австрии. И объяснял, почему мы просим европейское сообщество быстро ввести санкции против представителей прежнего режима. Чтобы Янукович и подельники не ушли от наказания, а деньги, которые они украли, не перевели на другие счета и были возвращены в государственный бюджет. Но вот я ушел семь месяцев назад, а Генпрокуратура не произвела ни одного действия. А ведь должна была давно передать хоть одно дело в суд. И по решению суда на каждый этот счет, в каждый этот банк через прокуратуру, например, Швейцарской Конфедерации, необходимо было направить запросы на арест и возвращение денег. Ничего не было сделано. В результате европейские партнеры начали размораживать счета и снимать санкции. Швейцарская прокуратура и пресс-секретарь ЕС в Брюсселе четко опубликовали причину, почему они это делают. Потому что украинская Генпрокуратура так и не представила доказательств вины или хотя бы причастности к незаконной деятельности всех этих лиц. Вот, смотрите (показывает документы). Все лица, по которым должны быть судебные решения. Например, по счетам Курченко. Дальше — Александр Янукович. Вот его счета в Швейцарской Конфедерации. А вот самая главная графа, где написано — запросы от Украины не направлялись. И вот в чем моя сейчас главная роль в плане борьбы с коррупцией. Нужно требовать от власти это делать. — Почему они не действуют? — Первая причина — нежелание наказать конкретных нарушителей. Вторая — безответственность и непонимание того, что эти деньги должны вернуться в Украину. — Если руководство силовых органов не заинтересовано в этих расследованиях, может, гнать их с должностей? — Дело в том, что руководители силовых органов не могут быть заинтересованы или не заинтересованы. Они обязаны по закону действовать. Я это привожу как пример, что есть полномочия, есть ответственность и есть результат. Точно так же Генпрокуратура: по закону у нее есть полномочия возбуждать производства и передавать в суд, где доказывать вину конкретных коррупционеров. По Януковичу, по «Укртелекому», по раздроблению страны. Есть список из 21 человека — представителей прежнего режима. Доказательств хватает — я ведь знаю, о чем говорю. Представители СБУ, которые пришли работать после Революции достоинства, подвергались огромному риску, но все-таки достали эти доказательства. Но теперь нужно действовать и доводить эти дела до ума. Потому что сегодня те же судьи Конституционного суда, которые узурпировали власть для Януковича, своими коррупционными руками снова берутся за Конституцию. Где реакция Генпрокуратуры? Я вообще считаю, что Украина должна была создать еще в прошлом году отдельную судебную палату, отдельный трибунал по всем преступлениям против наших людей — до, во время и после революции. Сюда должны были попасть и коррупционеры, и бывший режим, и российские спецслужбы — кураторы так называемой Новороссии. Мне тогда возражали — мол, это невозможно. А я их теперь отсылаю в Голландию, которая создала такой трибунал по сбитому «Боингу». Все международное право говорило — это невозможно. В ООН этот вопрос россияне заблокировали. Но Нидерланды пробили этот вопрос. И нам нужно создавать международный трибунал под эгидой ООН. — Вы нарекаете на бездействие ГПУ. Все, кроме Президента, считают, что Шокин не справляется. Возможно, вы знаете, почему Порошенко так за него держится? — Я знаю только одно. Кандидатуру генерального прокурора подает именно Президент. Члены коалиции, которые за него проголосовали, тоже несут политическую ответственность. И если ни Президент, ни коалиция не принимают решения, не меняют генпрокурора, мы будем бороться до конца и добиваться его отставки. И гражданское общество, и международное сообщество не оставят это просто так. Более того, для меня отставка генпрокурора — это не вопрос личности. Ведь у нас после революции уже сменилось три генеральных прокурора. Для меня это вопрос национальной безопасности. Либо мы сможем эти преступления доказать и передать в суды. Либо мы утратим и доверие людей, и страну. Я убежден, что реальная антикоррупционная реформа — это единственная реформа, которая нужна стране. Не нужно болтать обо всем остальном. Конкретные представители как предыдущего режима, так и этой власти, должны попасть на скамью подсудимых. Не нужно с ними играть, как с депутатом Клюевым. Его уже год в стране нет, а Генпрокуратура только сейчас подала на привлечение его к ответственности, и парламент демонстративно проголосовал. Для меня отставка генпрокурора - это не вопрос личности. Ведь у нас после революции уже сменилось три генеральных прокурора. Для меня это вопрос национальной безопасности. Либо мы сможем эти преступления доказать и передать в суды, либо утратим и доверие людей, и страну — С Мартыненко такая же история? Или есть надежда, что будет по-другому? — Насколько я знаю, он сдал мандат. Пусть проверяют и проводят независимое судебное разбирательство. И это правильный путь. Но подождите, разве у нас только Мартыненко из действующих народных депутатов подозревается в коррупции? Есть масса других деятелей, к которым есть вопросы. Например, по главе Нацбанка — мы сейчас разбираемся вместе с международными партнерами. В ближайшее время я буду работать в Вашингтоне с нашими международными партнерами. Они хотят предоставить нам дополнительную доказательную базу по офшорной коррупции в руководстве Нацбанка. Что будем с этим делать? По главе Нацбанка мы разбираемся вместе с международными партнерами. В ближайшее время я буду работать в Вашингтоне с нашими международными партнерами. Они хотят предоставить нам дополнительную доказательную базу по офшорной коррупции в руководстве Нацбанка — Будете требовать отставки Гонтаревой? — Не только отставки. Но и расследования тех дел, которые международные партнеры будут нам передавать. Что такое офшорная коррупция? Это отмывание денег, которые украдены у украинцев или собраны в виде взяток должностными лицами. Они были украдены и переведены на собственные счета или счета подставных компаний в странах со льготным налогообложением. И это те самые кошельки коррупции, о которых все говорят. Это самый эффективный механизм разворовывания бюджета. — США знают что-то о Гонтаревой, требуют отставки Шокина… — Я хорошо знаю американскую систему и политики, и права, поскольку работал там. И я четко знаю, что США не столько требуют отставки кого-то из конкретных людей, сколько постоянно подчеркивают, что коррупция в стране никуда не делась. Об этом, например, говорил вице-президент Джо Байден. Представители американского правительства четко формулировали нашему Президенту, что одной из причин процветания коррупции в Украине они считают бездействие и непривлечение к уголовной ответственности через суд коррупционеров во власти. И как следствие — нынешний генеральный прокурор со всем этим не справляется, соответственно, должен быть заменен. И мы как антикоррупционное движение будем этого добиваться. — У вас было гораздо больше возможностей, когда вы были на должности. Почему не было результатов? — Я действовал в рамках своих полномочий, и нам многого удалось добиться. В мою компетенцию входили шпионы, контрразведка. И их сотнями арестовывали и сажали в тюрьмы. Российских разведчиков, диверсантов. Первых трех мы задержали еще в апреле 2014 года, когда весь мир нам твердил, что в Украине нет никаких российских офицеров. Я тогда вышел и всему миру рассказывал, что происходит. Они не могли поверить, что украинская контрразведка уже в 2014 году арестовывала представителей российских спецслужб. А к тому моменту, когда я уходил с должности, мы арестовывали и ГРУшников. Кроме того, мы собрали доказательства по семи судьям Конституционного суда, включая главу, которые узурпировали власть для Януковича. Мы тогда допросили этих судей, задокументировали показания, все передали в Генпрокуратуру. Семь месяцев после моего ухода — никакой реакции. Точно так же — по коррупции в руководстве прокуратуры по делу сгоревшей нефтебазы. Ни одному материалу так и не дали ход. Наоборот, запрятали под сукно. Именно поэтому так важно давить на власть, добиваться, чтобы эти дела были расследованы. — Как вы считаете, власть вас боится? — А мы и не стремимся напугать власть. Мы требуем, чтобы была реакция на запросы организаций, а коррупционеров преследовали по закону и привлекали к ответственности. Одна из наших инициатив — будем добиваться, чтобы Верховная Рада приняла закон о возмещении материального ущерба для тех, кто пострадал от коррупции. Законодательство европейских стран предполагает такую норму. Если чиновник был на должности и был замечен в коррупции, то по решению суда он не только получает срок и уголовное наказание, но и обязуется судом возместить ущерб. Это и арест счетов за границей, если они есть, и арест имущества, и принудительное возвращение денег в бюджет. Это очень важный принцип наказания коррупционеров — заставлять возвращать украденное. В Европе, если чиновник был на должности и был замечен в коррупции, то по решению суда он не только получает срок и уголовное наказание, но и обязуется судом возместить ущерб. Это и арест счетов за границей, если они есть, и арест имущества, и принудительное возвращение денег в бюджет. Это очень важный принцип наказания коррупционеров – заставлять возвращать украденное — Пока что у нас лишь растет число антикоррупционных структур, но самой коррупции меньше не становится. Только и слышишь — там коррупционер, здесь коррупционер. — Благодаря большей открытости гражданского общества о фактах коррупции становится известно. Соответственно, оказывается большее сопротивление и противодействие со стороны чиновников. Значит, нужны новые институции, противодействующие коррупции. К ним относится и наше «Антикоррупционное движение». Сейчас у антикоррупционных структур нет иного выхода, кроме как объединяться по всей стране. Уже в первой половине февраля мы выходим на большое объединение с нашими партнерами по антикоррупционному движению, в том числе с международными. Альтернативы объединению всех здоровых сил нет. — Это объединение возглавите вы? — Нет. Я против лидерских проектов. Да и не это сейчас главное. — Давайте поговорим о Минских соглашениях. Насколько сильна позиция Украины в этом процессе? — Это не Минские соглашения. Это Минские договоренности. Это я вам говорю как профессиональный дипломат. Но главная проблема, что Россия не является стороной этих договоренностей. А должна быть. Иначе конфликт урегулировать не удастся и войну не остановить. Это первое, чего мы должны добиваться. Во-вторых, Украине необходимо эффективно использовать свой статус временного члена Совета безопасности ООН. Мы второй раз за годы независимости и четвертый — вообще в истории получили такой статус. Это время нужно использовать для важного и смелого шага: представить в Совете безопасности и добиться поддержки ключевых членов Совбеза, а потом и всей ООН плана по реинтеграции временно оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей. Второе — возврат под международным контролем границы между Украиной и Россией. Третье — проведение выборов на оккупированных территориях. И, наконец, Украина должна самым серьезным образом заняться восстановлением как освобожденных территорий, так и оккупированных. Речь идет о создании рабочих мест, правовой и медицинской помощи, восстановлении разрушенной инфраструктуры. Без этого реинтеграции не произойдет. И еще одна важная составляющая — информационно-политическая. Нужно вернуть на Донбасс украинское информационное пространство — телевидение, радио, газеты. Пусть это будут русскоязычные СМИ, лишь бы люди слышали правду. Но вместе с этой правдой они должны чувствовать реальные перемены в своей жизни. Допустим, еще вчера в Горловке стреляли, а уже сегодня там заработала больница. Кроме того, нужно вернуть всех захваченных заложников. Я, будучи на должности, за это отвечал, и в свое время благодаря сотрудникам СБУ удалось вернуть более 2500 заложников. Почему сейчас этот процесс приостановился? Больше сотни еще там. Нужно не бояться привлекать ООН. Конечно, там есть Россия. Но на нашей стороне США и Евросоюз. Пока, во всяком случае. Но если Украина не представит немедленно такой план, не получит одобрения Совбеза ООН, то у нас очень небольшие шансы на реинтеграцию Донбасса. Главная проблема, что Россия не является стороной Минских договоренностей. А должна быть. Иначе конфликт урегулировать не удастся и войну не остановить. Это первое, чего мы должны добиваться — Сейчас вообще мало кто говорит о реинтеграции. Нам бы войну закончить… — Я сознательно употребляю этот термин. Это то, о чем молчат наши власть имущие. Допустим, мы завтра отвоюем еще километр своей территории. Кто там живет? Какие люди? С каким отношением к украинской власти? Я был в АТО, в том числе на передовой, еще в апреле 2014 года. И я четко помню настроение людей. Там ведь стояли не только российские наемники, но и местные жители. И сейчас наша задача — вернуть души людей. И вернуть этим людям жизнь. — Как вы считаете, какими могут быть последствия обнародования лондонского досье для Путина? — Тут нужно понимать несколько вещей. Во-первых, британский суд впервые пошел на публичное слушание, и вердикт был опубликован. Во-вторых, это судебное заседание прошло по настоянию вдовы Литвиненко Марины. Об этом мало говорят, но нужно это помнить. Целое британское правосудие повернулось лицом к этой женщине и сумело ее защитить. 10 лет спецслужбы проводили расследования, в том числе неизвестного в Британии полония-21, искали доказательства. Я уже не говорю об убийстве Березовского после этого и прочих делах. Британские спецслужбы работали, собирали доказательства. Много времени было потеряно из-за отказа выдать Лугового по экстрадиции, на чем настаивала Британия. Потом поняли, что ничего не будет, никакого сотрудничества с Россией, и пошли на открытое судебное заседание и обнародование отчета. Последствия этого для России таковы: вывод суда будет обязательным к исполнению, как в самой Великобритании, так и в британском содружестве, куда входит и Австралия, и Канада, и другие страны. Так что это лавинообразное решение. И оно будет иметь последствия в виде санкций, отмены виз для конкретных лиц, которых упоминал британский суд. Стоит подчеркнуть, что срока давности британское право по таким преступлениям не предусматривает.
Блог:
Мнения12:57
Политика
Игорь Кононенко
Не исключено, что заявление Абромавичуса сделано на опережение
Не исключено, что заявление министра экономического развития и торговли Айвараса Абромавичуса сделано на опережение с учетом того факта, что придется покинуть правительство. Такое мнение «Аналитической службе новостей» (АСН) выразил заместитель председателя фракции «Блок Петра Порошенко» Игорь Кононенко.
Он отметил, что не исключает, что министр экономического развития и торговли Айварас Абромавичус выступил с заявлением об отставке, сработав на опережение, зная, что придется покинуть Кабмин.
«Я не политтехнолог, но существуют разные технологии, и я не исключаю, что, возможно, в данном случае использована вот такая технология», - сказал Кононенко.
При этом он подчеркнул, что не собирается идти работать в правительство.
«Я на этом этапе не планирую идти работать в правительство», - сказал он.
Также комментируя возможную активизацию коррупционного скандала, связанного с его именем, Кононенко отметил, что политтехнологиями заниматься не собирается.
Блог:
Мнения14:15
Политика
Сергей Соболев
Проблема не в персоналии Абромавичуса, а в том, что правительство не является командой
Главная проблема заключается не в персоналии министра экономического развития и торговли Айвараса Абромавичуса, а в том, что правительство не является командой. Такое мнение «Аналитической службе новостей» (АСН) выразил народный депутат Сергей Соболев.
«Я сейчас вспоминаю громкую отставку Саши Боровика и мне кажется, сейчас все то же самое и когда ты кого-то сдаешь, тебя точно так же сдают», - сказал Соболев.
Что касается характеристики министра, Соболев отметил, что главная проблема не в его персоналии, а в том, что правительство не является командой.
«Нет такого понятия как команда премьер-министра, там лебедь, рак и щука, каждый из них тянет в свою сторону, нет единого направления, единой стратегии. И если в 2014 году общая линия была понятна – это противодействие российской агрессии, то потом все расслабились и сейчас идет борьба за контроль над государственными монополиями и доходными секторами экономики», - сказал депутат.
Блог:
Мнения15:49
Политика
Андрей Ильенко
Закрепить изменения в Конституцию - это реальный план Путина
Изменения в Конституцию в части децентрализации - это реализация сценария Кремля. Если Украина внесет изменения в Основной закон, то фактически должна признать пророссийский оккупационный режим, который находится на Донбассе. Такое мнение «Аналитической службе новостей» (АСН) выразил народный депутат Андрей Ильенко.
«На самом деле, главный вопрос, который возникает вокруг этих изменений в Конституцию - это пункт, который касается так называемых особенностей местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей. По сути речь идет о законе, по которому Украина должна признавать пророссийский оккупационный режим, который находится на Донбассе. Украина должна предоставить боевикам амнистию, должна согласиться с тем, что они там проводят какие-то свои выборы, признавать эти выборы, давать им возможность голосовать на общенациональных выборах, возможность создавать свои суды, прокуратуру, свою так называемую народную милицию, которая им будет подчиняться. Собственно, сами боевики и будут этой народной милицией. И это все за украинские деньги из государственного бюджета. Никакого восстановления территориальной ценности не произойдет, скорее наоборот - более того, никакого мира не будет, это будет все равно продолжение кремлевской агрессии», - отметил Ильенко.
Нардеп уверен, что Украина будет вынуждена все время быть зависимой от навязанного ей «оккупационного анклава».
«В любой момент, как только Украина будет что-то делать, что не воспринимает Кремль, там снова будут боевые действия. Тот формат, который предлагается, тем более закрепить его в Конституции - это реальный план Путина, и он прямо об этом говорит, он требует принятия этих изменений. Идет огромное давление на Украину. Это противоречит национальным интересам Украины. Надо твердо стать на позицию того, что на Донбассе нет никаких особенностей местного самоуправления, а прямая российская оккупация и попытка представить игру по правилам Путина. Внешняя агрессия не может прекратиться, если мы поменяем Конституцию. Украина должна стоять на позиции, что на Донбассе не сепаратисты, а российская оккупация. Мы должны говорить о том, что у нашей страны есть гаранты по Будапештскому меморандуму. Это США и Великобритания и к этим странам мы должны на прямую апеллировать, что они являются нашими гарантами и что они должны нам оказывать прямую помощь. Когда речь идет о нормандском формате, то это с одной стороны Путин, а с другой - путинские торговые партнеры из Европы. Никакого положительного решения для Украины не будет, пока Россия не выполнила ни одного пункта своих обязательств, а сейчас все они давят на Украину и уверены, что Украина должна менять Конституцию», - отметил депутат.
Ильенко также подчеркнул, что необходимо, прежде всего, правильно назвать ситуацию и правильно по ней действовать.
«Об изменениях в Конституцию в части правосудия, то я их расцениваю как половинчатые шаги, которые не решат проблему глобально. Глобально решить проблему может только полная очистка судейского корпуса. Все изменения каких-то институциональных вопросов не решат проблему, пока у нас будет судейский корпус, который полностью пропитан коррупцией и является, по сути, придатком исполнительной власти, который делает все, что ему говорят. Здесь нам надо приходить к очищению власти, к выборности судей первой инстанции», - подытожил депутат.
Экономика
Перед своей отставкой Абромавичус оштрафовал «Укрнафту» на полтора миллиарда гривен
Министерство экономического развития и торговли оштрафовало ПАО «Укрнафта» на сумму более 1,5 млрд. грн. за невыплаченные дивиденды по результатам работы компании за период с 2011-го по 2013 гг.
Об этом говорится в указе министерства №127 от 29 января 2016 года за подписью Айвараса Абромавичуса, сообщает издание «Апостроф».
Согласно распоряжению, общая сумма начисленной пени равна 1,506 млрд. грн.
Перед своей отставкой Абромавичус оштрафовал «Укрнафту» на полтора миллиарда гривен
Министерство экономического развития и торговли оштрафовало ПАО «Укрнафта» на сумму более 1,5 млрд. грн. за невыплаченные дивиденды по результатам работы компании за период с 2011-го по 2013 гг.
Об этом говорится в указе министерства №127 от 29 января 2016 года за подписью Айвараса Абромавичуса, сообщает издание «Апостроф».
Согласно распоряжению, общая сумма начисленной пени равна 1,506 млрд. грн.
Интервью17:54
Общество
Жена пленного полковника Маргарита Кушнирова
Интервью
Жена пленного полковника Маргарита Кушнирова: За два года войны моя семья разучилась бояться 18 августа 2014 года. СМИ публикуют новость с заголовком «Террористы взяли в плен троих офицеров ВСУ». «Сегодняшний день был отмечен очень коварным шагом террористов. Они захватили в плен людей, которых пригласили к себе с целью переговоров. Три офицера Вооруженных сил Украины без оружия и с белым флагом пришли на место предварительной договоренности», — говорится в официальном сообщении штаба АТО. Три украинских офицера — это майор юстиции Валерий Шмигельский, капитан глубинной разведки Евгений Мандажи и полковник, начальник разведки 8-го Армейского корпуса из Житомира Иван Безъязыков. Все трое выехали на переговоры к террористам, чтобы забрать погибших и раненых в результате боя под Степановкой в Донецкой области 16 августа. Их «встретили» чеченцы и взяли в плен. Мандажи был освобожден из плена террористов 19 сентября 2014 года, позже, 5 декабря, освободили и Шмигельского. О Безъязыкове речь не шла. Он находился в руках боевиков в Донецке. Последний раз разговаривал с женой по телефону в мае 2015 года. После связь оборвалась. Верит в то, что ее Ваня жив, жена Маргарита Кушнирова. Она обошла все ведомства, встречалась с разными людьми, писала Президенту — везде и всех просила заняться поисками мужа и наконец-то обменять Безъязыкова. — Маргарита, какие последние новости об Иване? — После долгой паузы он позвонил дважды своей матери: 18 октября и 31 декабря. Сказал, что находится в Донецке. И мы проверили, звонок был оттуда. Первый раз мама говорила с ним минуту, второй — полторы. Свекровь хотела его немножко поддержать, сказала ему, что его скоро освободят. Нам действительно пообещали в СБУ, что его не вычеркивают из списков и должны освободить, что о нем говорят при каждой встрече с боевиками, на каждых переговорах. Но Иван спросил, когда это ей сказали и кто. Он не владеет абсолютно никакой информацией и ничего не знает о происходящем. А тем более никто не говорит ему там об освобождении. Она спросила, как его состояние. Ответил: нормальное. Но Иван такой человек — ему всегда все нормально, никогда не будет жаловаться, даже если что-то болит, не будет говорить. Особенно маме своей. Еще она ему сказала о детях — у Ивана их трое. — Вы знаете, где именно в Донецке находится муж? — По данным группы «Патриот», был и в подвале СБУ. Потом его перевели в СИЗО. После СИЗО он получил статус «особо дерзкого». Дальше связь с ним оборвалась. Говорят, там поменялись охранники, и наши волонтеры уже ничего узнать не могли. Сказали, что с июля 2015-го они его потеряли. — Как Иван попал в плен? — После боя под Степановкой было много раненых, пленных, убитых. Моего мужа вместе с двумя другими военными отправил на переговоры начальник штаба бывшего 8-го Армейского корпуса, полковник Петр Ромигайло… — Командира разведки на переговоры? — Вот и меня возмущает, что человек, который это сделал, до сих пор не наказан. Не можете Безъязыкова достать, хотя бы накажите тех, кто это сотворил. Это же уму непостижимо — отправить начальника разведки к террористам! Допустить такую оплошность! Возможно, дело в каком-то предвзятом отношении Ромигайло к моему мужу. — Что рассказывали о плене двое освобожденных сослуживцев — Шмигельский и Мандажи? — Женя не стал скрывать, что их били по дороге в Донецк на каждом блокпосту, и больше всего доставалось Безъязыкову, так как он по званию старше. Как только их взяли, до вечера держали в какой-то яме, не давали говорить друг с другом, сказали, услышат хоть слово, обстреляют. Валера говорил, что хотели головы отрезать, пять раз выводили на расстрел. Мне тяжело говорить об этом, поскольку эти ужасы, которые довелось испытать этим трем офицерам, не укладываются в голове. А мой муж все еще остается там, в плену. И для него этот ужас еще не закончился. А значит, и для нашей семьи тоже. — Помните, когда муж первый раз дал о себе знать? — Он позвонил. Я его с трудом узнала — он тяжело дышал, тяжело говорил. Я спросила: «Ты ранен?» Он ответил: «Мне кажется, у меня сломаны ребра». Ребра действительно были сломаны. От освобожденных пленных узнала, что у него были и другие повреждения, но мой муж не привык жаловаться. Он очень терпеливый и выносливый. Женя Мандажи сказал, что за помощью Иван не обращался, хотя можно было, боялся, что уколют что-то наркотическое. — Что говорят в СБУ, есть ли ваш муж в списках на обмен? — Юрий Тандит меня уверял, что Иван постоянно в списках. Может, так и есть. Но «ополченцы» как-то опубликовали статью, в которой было сказано, что камнем преткновения при очередном обмене стал полковник Безъязыков. Мол, приехала СБУ на переговоры и сказала, отдайте нам полковника. Те ответили, что хотят равноценного обмена. После этого наши стали открещиваться, что Безъязыков им не нужен. После Тандит на телекамеру прокомментировал эту статью, сказав, что «данной фамилии в списке не было» и назвал 12 человек, которых на тот момент собирались обменивать. У меня такой вопрос: почему не было, вы же мне каждый раз говорите, бьете себя в грудь, что муж в каждом списке? В СБУ мне говорят: «Ваш муж — это номер один, мы так о нем говорим», или «Он — красный стикер на моем столе». Я понимаю, что, возможно, его освободить тяжело — он и в звании, и на такой должности… Хотя на этой должности он был буквально пару месяцев до поездки на восток. Я допускаю, что та сторона будет до последнего его держать и требовать несусветное. Но главное — с нашей стороны я не вижу особого желания освободить Безъязыкова. Еще в 2014 году, перед Новым годом, я приехала к Маркияну Лубкивскому в СБУ. На встрече были жены, матери. Я ждала, пока все они выскажутся — у многих были тяжелые случаи, место нахождения сыновей и мужей не было даже установлено. Мне мой хотя бы звонил. Потом я спросила, что известно по полковнику Безъязыкову? А Лубкивский на меня так смотрит и задает вопрос: «Это русский или наш?» Я ему говорю: «А вы думаете, я к вам из России приехала?» А он мне отвечает: «Ну, не знаю». И тут уже эти девочки, которые были со мной, стали говорить, мол, вы что, это же наш полковник, из Житомира. Тогда он резко вспомнил: «А! Конечно! Мы работаем!» Работают?! Если несколько минут назад он спрашивал, это русский или наш?! Как они там работают? Кого вызволяют? — Почему вы говорите о предвзятом отношении руководства? — Потому что я видела, как этот Ромигайло относился к Ивану еще до войны. Постоянно звонил, что-то хотел, вечно трепал нервы, хотя муж никогда не жаловался. Приходит муж на обед, а тот все время ему звонит, все время что-то хочет от него. Доесть не успевал, убегал. Хотя я не понимаю, почему это Иван все терпел — он такой же полковник, как и тот. Майор Шмигельский мне потом говорил, что не мог понять, почему Иван молчит. Мой муж очень исполнительный человек. Он мне всегда говорил, что он прежде всего офицер: сказали — должен выполнить приказ. Когда началась война, у мужа не было ни одной нормальной ротации. Первый раз все приехали на две недели, а Иван на четыре дня, второй раз — вообще на один день. Его вызывал опять же Ромигайло… Иван мне рассказывал, что на фронте много предателей, свои же своих сепарам сдают. Кроме того, и фуры с оружием пропускали, с деньгами. Он все это видел. Иван говорил: «Я приезжаю на блокпосты, а мне мои же солдаты жалуются, что ничего не могут сделать — СБУшники и пограничники пропускают фуры с долларами. Муж предлагал: давайте задержим фуру из Крыма с деньгами — в ней было несколько миллионов точно, которые предназначались боевикам, — и будем разбираться… Но нет. Возможно, его и хотели сдать из-за того, что много знал. А после той Степановки рассказывал, как ездил по полям собирать оружие у погибших — нашим было нечем стрелять. Тогда он стал возмущаться. Говорил, что неправильные команды отдавались, что полегло много людей. Он лично мне говорил: «Поля усеяны телами». Когда он уже был в плену, я его спрашивала, к кому обратиться, кто может помочь, отвечал: «Я живой. И это уже очень хорошо. Я мог остаться лежать в поле. Меня бы прикопали, и ты бы никогда не узнала, где моя могила». После я смотрела по телевизору, как командир моего мужа, генерал-лейтенант Петр Литвин, и полковник Петр Ромигайло, командующий и начальник штаба сектора Д, начальник штаба 8-го Армейского корпуса, оправдывались за Степановку. Я думаю, это одна из причин, почему Ивана могли сдать, — слишком много знал. А потом хотели сделать из него предателя… А мой муж исключительно порядочный человек и достойный офицер, каких мало, он трудяга, и об этом знают многие. — Как это предателем? — На уровне Генерального штаба, Министерства обороны распускали слухи, что он перешел на другую сторону… Говорили, что у моего мужа в Донецке есть другая женщина. После этих сплетен я сама позвонила Эдуарду Басурину (с января 2015 года тот выполняет роль неофициального пресс-секретаря военного командования самопровозглашенной республики. — Авт.). Спросила, почему они не дают мужу мне звонить. Тот стал морочить голову, мол, откуда вы такое взяли. Когда услышал о другой женщине — обсмеялся. После этого он мне перезвонил и говорит: «Я не знаю, как насчет другой женщины, но с вами он разговоривать не хочет». Я спросила, как это? Тот ответил: «Может быть, он вас разлюбил?» Значит, до 22 мая, когда в последний раз мне звонил, любил, а потом резко разлюбил. «Ну, я не знаю, что у вас в семье случилось», — сказал он. Я ему ответила: «У нас ничего не случилось, кроме того, что муж попал в плен». И чего это он вдруг не хочет общаться и со своей старой матерью, и со своими тремя детьми? До того муж всегда просил на несколько минут дать трубку детям. На что мне Басурин сказал: «Есть такое бабское дело ждать, вот и ждите». Я ему сказала, что дождусь, что из-за отсутствия вестей его здесь объявят погибшим. Мне несколько раз звонили из милиции и предлагали, чтобы дети сдали ДНК. — Даже, несмотря на то, что вы знали, что Иван жив? — Да, даже тогда, когда он мне звонил. Я всегда отказывалась. Потому что муж сказал: я живой, в плену, а ты не смей ничего сдавать — меня могут похоронить. Чтобы я отстала от них, скажут, что его там нет в живых. Басурину я так и сказала, что если Ивана тут похоронят, то вы за него ничего выторговать не сможете. Оставите там. Я умру от горя, мать умрет от горя, кому легче будет? Я ему говорю: «Я так понимаю, что вы что-то за него хотите?» Он отвечает: «Ну да». Это было где-то в первых числах сентября 2015 года. И вот 18 октября они разрешили мужу позвонить матери. Я думаю, что слухи о предательстве и женщинах распускают люди на этой стороне, которые связаны с террористами. Пока здесь распространяют слухи, там выходит статья, в которой они четко говорят: «А что, если полковник, будучи далеко не дураком, выбрал сторону добра» — намекают, что перешел на их сторону. Я позвонила в СБУ по поводу этой статьи и мне сказали, что это информационная война: «Вы можете радоваться — ваш муж очень патриотически настроен». — На вас не выходили представители боевиков с предложением обменять Безъязыкова на кого-то конкретного из своих? — Нет, мне не называли фамилий. Знаю, что за Шмигельского просили какого-то Рембо, которого уже не было в живых. Мне тоже говорили, что за моего мужа просили мертвых людей. Был такой момент, когда в первые месяцы плена я позвонила Виктору Муженко (начальнику Генерального штаба. — Авт.), попросила помощи, ведь тот Безъязыкова хорошо знает. В итоге Муженко мне сказал, что нашел человека с позывным Золото из города Ковдор Мурманской области. Он офицер, разведчик. Был задержан нашими, когда при сборе данных свернул случайно не в ту сторону. Бондарук его фамилия. Мол, согласны менять этого Бондарука только на Безъязыкова. «Ищите обмен», — сказал Муженко. Но я же не могла взять за руку этого Бондарука и поехать в Донецк на обмен. Тогда я стала искать переговорщика. Позвонила Руслане Лыжичко. Ее помощница Вера сама на меня вышла, обещали посодействовать. Я попросила спросить у Захарченко, обменяют ли этого Бондарука на моего мужа? Но от Русланы мне больше не звонили. Жду до сих пор. Звонила я и Василию Вовку. Просила, чтобы тот поговорил с Захарченко. Ранее он уверял, что с Захарченко за одним столом чуть ли не отмечают что-то. Но Вовк психанул, с чего это я взяла, что есть такой человек и что на него будут менять Безъязыкова. Успокоился, когда услышал фамилию Муженко. Но и Вовк мне тогда не помог — умело съехал с темы, сказав, что того Бондарука просто так не выпустить. Я готова была ждать. Я сама звонила Захарченко, писала смс — ответа не было. Нашла других переговорщиков, от которых узнала, что Безъязыков сейчас обмениваться не будет, а Бондарука обменяют на другого нашего пленного, которого вывезли в Курск. Я не могла понять, как так можно действовать несогласованно. В итоге обмен не состоялся. Просила обменять Безъязыкова на ГРУшников. Но говорят, что их могут менять на Савченко, Сенцова или Кольченко. Я понимаю. Но у них есть преимущество — родственники знают, где находятся эти люди, мать видит свою Надю по телевизору, может приехать на суд, мы же вообще не знаем, где наш Иван. — Но вы же говорите, что Иван звонит маме… — Да. Ей 84 года. Он говорит с ней ровно одну минуту. Когда она с ним первый раз поговорила, я спросила у нее, точно ли это был Ваня. Она ответила: «Я не знаю». Потому что она плохо слышит и не ожидала звонка после пяти месяцев молчания — растерялась, стала плакать. Но мама ему задала вопрос, который задавала раньше, когда точно звонил не ее сын, но представлялся им. И он ответил. После звонка в октябре мы с ней отработали несколько вопросов из его детства — как звали собачку, на какой улице жили… И он с ходу на них ответил во второй раз. Опираясь на эти ответы, надеюсь, что мой муж живой. — Из СБУ тоже нет новостей? — Это я им всегда звоню и докладываю о новостях. Проходит время, я перезваниваю, спрашиваю, есть ли новости у них. Они мне все время говорят: «Подождите, сейчас посмотрим в компьютере». Потом зачитывают: «Ваш муж находится в Донецке. Мы даже знаем, в каком здании…» Оказывается, что это они мне сообщают информацию, которую я им ранее дала. В СБУ мне говорят, что о нем ведутся переговоры не как о «двухсотом». До 22 мая я со всей ответственностью могла заявить, что мой муж жив. Я же с ним разговаривала. И голос у него такой особенный, и манера говорить специфическая. Я его точно узнаю. Сейчас я ориентируюсь только по контрольным вопросам. До 18 октября я уже начала сомневаться, что он среди живых. Мне, конечно, было страшно в этом себе признаться. — С той стороны с кем-то общаетесь? — Сейчас ни с кем не общаюсь. И не хочу. Это не имеет абсолютно никакого смысла. Эти люди врут. Они рассказывают какие-то несусветные вещи. Могу сказать, что тот же Басурин говорит интеллигентно, в какой-то момент пытался меня успокоить, когда я расплакалась, перешел на «ты». Но я сделала вывод, что Басурин такой же заложник, как и мой муж, только ему разрешают звонить и разрешают убивать. Но он заложник России. Тоже подневольный. Все время с кем-то советовался и потом мне перезванивал. Он мне предлагал приехать в Донецк лично. — Вы не согласились? — Нет. И Рубан до того пытался меня отвезти в Донецк, а муж сказал с ним никуда не ехать… Кроме того, мне угрожали неоднократно. Звонили среди ночи мне и маме, писали через социальные сети моей сестре, требовали, чтобы я приехала в Донецк, угрожали, что вывезут моего ребенка. Не так давно позвонили и требовали деньги, сказали, что отдадут мужа, если деньги переведу через терминал, потом ждать ночью мужа где-то на трассе между какими-то городами… Я позвонила в полицию, спасибо нашей полиции — отреагировали мгновенно, тут же приехал следователь, потом оказалось, что это аферисты, то ли судимые, то ли сидячие. Знаете, за почти два года войны моя семья разучилась бояться, душевная боль настолько велика, что порою не ощущаешь физической. Думаю, с моим мужем такая же история. Только его душевная боль связана с Украиной, которой он служил верой и правдой и которая его предала или просто забыла, потому что ей сейчас так удобно. Но семья его любит и ждет, и мы ничего и никого не боимся. Сейчас Иван в статусе «особо дерзких», потому что говорит: Донбасс — это Украина. Это мне говорили люди, которые о нем узнавали. Мне так и сказали: «Гимн Украины он поет». Возможно, он пошел на принцип, и его не сломать. Да, он — упрямый. — Кроме вас Ивана кто-то ищет, из его руководства например? — Боюсь, что нет. Есть у него один друг, он с ним когда-то служил. Его имя назвать не могу. Как-то позвонил, приехал ко мне в Житомир и сказал, что слухи о том, что Иван — предатель, неправда. Он сам ездил в Донецк, пытался найти, но не смог. Но сказал, что по состоянию на 21 ноября Иван живой. «Вы его ждите», — добавил он. Еще двое коллег Ивана звонят, спрашивают о нем. И это все. Если вас интересует, обеспокоен ли его судьбой генерал Литвин, то нет. После четырех месяцев мужниного плена он перестал брать трубку. — От кого в Украине, вам кажется, зависит обмен пленными? — Думаю, от Президента. Когда мне только муж стал звонить, я все пыталась выяснить, к кому обращаться — кого взять за горло, перед кем стать на колени, чтобы его освободили. Иван мне сказал, что никто не поможет, что надо ждать. Я все говорила, сколько же можно ждать, идет война — ты находишься в опасности каждый день. Тогда Иван сказал: «Если сепарам объявят амнистию, то меня отдадут». Я не могла понять, о какой амнистии говорят. Воевало пол-Донбасса, стал объяснять, они хотят амнистию всему региону. Я рассказывала это и в СБУ. На что мне Василий Вовк сказал: «Вам может помочь только Президент. Но он не хочет». Это была его фраза. Он мне даже говорил, что об Иване знает и Путин. Изначально мне говорили, что освобождение обсуждается на уровне двух государств. Что, полтора года никак не могут договориться?! Но, думаю, есть договоренности, о которых нам никто не скажет. Ведь у Порошенко есть в России фабрики, которые почему-то никто не трогает. Меня знаете что обижает: Президент лично говорил о Рахмане, каждый раз говорит о Савченко, а я сколько ни писала ему, сколько бы ни говорила с телеэкранов, не обращает внимания. Я же прошу — пусть меня примет. Или не принимает, но освободит моего мужа… Невольно напрашивается вывод: он о нем не хочет говорить, потому что он тут не нужен. Никто не беспокоится об этом Безъязыкове. Я вот с вами разговариваю и еще раз убеждаюсь: муж здесь не нужен. Мне и переговорщик Олег Котенко говорил: «Его здесь не хотят». — Мне тоже сказали, что в последнем списке его нет… — Я об этом догадывалась. И я думаю, что и в предыдущих его не было. И не потому, что его часто запрашивают. Вовк мне сказал как-то: «В Минске говорили о вашем муже, скоро его освободят». Тогда я попросила у него телефон Морозовой, чтобы спросить. Вовк дал мне его. И Морозова мне ясно ответила: «Кто вам сказал, что в Минске о нем кто-то говорил? Речь была о Шмигельском». Почему о нем? Шмигельский — земляк Василия Вовка. Жена Шмигельского даже говорила с Захарченко, Вовк ей его набрал. Я же с Захарченко не могла поговорить, Вовк говорил, что он не возьмет у него трубку. — Я слышала, что Иван попал в плен к чеченцам… — Думаю, не случайно. Есть некоторые моменты, которые заставляют задуматься. На переговоры пошли втроем, но в само село зашли двое — Безъязыков и Женя Мандажи. Валера мне говорил, что поселок как будто мертвый был. Шмигельский залег у машины. Безъязыков сказал, что пойдут на несколько метров вперед, если никого не увидят, то вернутся. Потом Валера рассказывал, что начался обстрел, и он оказался под кучей песка. И он сказал, что чеченцы знали, что их было трое — когда они взяли двоих, спросили, где третий, если бы не сказали, то всех расстреляли бы. И Женя стал звать: «Валера!» И Валера вспоминал, что он услышал, как Женя его звал. Он вынырнул из этой кучи песка и увидел, что их с завязанными сзади руками ведут чеченцы. Шмигельский мог сесть в машину и уехать, но этого не сделал. Они знали, что в группе было только трое. И когда они ехали на переговоры, их все время обстреливали с нашей стороны. Валера говорил, что был в шоке, а Ваня звонил и говорил, куда вы стреляете, если мы в эту точку выехали? После звонка Безъязыкова обстрел прекратился, но возобновился через 15 минут. Возможно, и их не было бы в живых. Но по дороге они пробили колесо. И остановились на час, чтобы его поменять. — Как вы узнали, что муж в плену? — Он перестал выходить на связь. Это была суббота, 16 августа. В 9:20 утра я с ним поговорила по телефону. Он мне сказал, что будет немножко занят и перезвонит вечером. И я не звонила. Ближе к ночи стала звонить. Никто трубку не брал ни ночью, ни утром. У меня началась паника. К тому же по телевизору сказали, что попали в плен офицеры из Житомира, но сказали, что во главе был замполит. Помню, как сижу на кухне, набираю его, а мне мама говорит: «Ну, кто начальника разведки пошлет на переговоры?» В итоге телефон от моих звонков разрядился и отключился. Я стала звонить коллегам. И Анатолий Любецкий, тот, который потом усиленно распространял сплетни, что мой муж предатель, сказал: «Они выехали на задание и не выходят на связь». И меня, знаете, так насторожило, когда я спросила, мог ли он погибнуть, тот твердо сказал, что нет. Уточнила, не ранен ли — мы все больницы обзвонили. Но когда я спросила, мог ли он попасть в плен, он ответил: «Да, Маргарита, скорее всего, так и есть». Потом я побежала в корпус, меня туда не хотели пускать сначала, мне удалось уговорить. Мне налили воды, сказали: «Не волнуйтесь, разведчик может уходить на срок от трех до семи дней и никому ничего не говорить». Я ушла вся в слезах. Пошла в церковь. И до сентября Иван не выходил на связь — я убедилась, что он живой. Знаете, мой муж очень доверял непосредственному руководителю — генералу Петру Литвину. И я себе представляла наш разговор с ним так: звонит он, говорит, что Иван попал в плен, но они приложат все усилия, чтобы его освободить. Но он мне не позвонил. Никто даже не сказал, куда делся командир корпуса. Возможно, не хотели шумихи, хотели скрыть, замять. — А тем временем в плену Безъязыкова избивали… — Он мне сам говорил, что его могли убить. Но не сделали этого. Потому что когда они допрашивали наших пленных солдатиков, спрашивали, кто чаще всего приезжал на передовую из верхнего штаба. И они называли только фамилию Безъязыкова. У него был дедушка, который привозил его солдатам молоко. Морковку привозили. Он беспокоился о них. Сейчас я, возможно, где-то на него обижаюсь: он подумал о чужих детях, пошел вызволять их, а о своих — забыл. И ему сохранили жизнь потому, что он не штабная крыса, которая бросает детей на мясо. — Кто ждет Ивана дома? — Дома жду его я и его мать. Ждет теща, очень сильно, волнуется. Дети ждут. Больше всего ждет маленький. Он о папе не перестает говорить. Я думала, что со временем начнет отвыкать, забывать, и даже этому была рада — Ивана не отдают, а я здраво смотрю на вещи, что непонятно, когда это произойдет. Я хотела, чтобы ребенку было не так больно ждать. А малыш тем ни менее еще больше говорит о папе. Все время вспоминает его: а мой папа говорит так, а мой папа делает так, а мой папа вот так кривляется… Он даже вспоминает такие вещи, о которых даже я забыла. Ждут и двое старших детей — сыну 20 лет, дочери — 16. Уже нет никаких — ни моральных, ни физических — сил бороться. Понимаю, нашему Президенту нигде ничего не жмет — его дети и внуки в безопасности дома. Его не волнует, что там сидят наши живые люди. Ну, пусть это будет на его совести. В итоге все получат свое. Сегодня я очень благодарна журналистам и волонтерам, особенно группе «Патриот». Они постоянно интересуются Ваниной судьбой, помогают, поддерживают. 16 февраля — 18 месяцев плена, и если бы не они и их помощь, то я больше чем уверена, что офицер, человек, отец, муж и сын Иван Безъязыков просто бы сгинул раз и навсегда. Думаю, изначально замысел был именно таков. А СБУ я благодарна за то, что они меня утешают и обнадеживают, просят держаться так же достойно, как держится мой муж в плену.
Жена пленного полковника Маргарита Кушнирова: За два года войны моя семья разучилась бояться 18 августа 2014 года. СМИ публикуют новость с заголовком «Террористы взяли в плен троих офицеров ВСУ». «Сегодняшний день был отмечен очень коварным шагом террористов. Они захватили в плен людей, которых пригласили к себе с целью переговоров. Три офицера Вооруженных сил Украины без оружия и с белым флагом пришли на место предварительной договоренности», — говорится в официальном сообщении штаба АТО. Три украинских офицера — это майор юстиции Валерий Шмигельский, капитан глубинной разведки Евгений Мандажи и полковник, начальник разведки 8-го Армейского корпуса из Житомира Иван Безъязыков. Все трое выехали на переговоры к террористам, чтобы забрать погибших и раненых в результате боя под Степановкой в Донецкой области 16 августа. Их «встретили» чеченцы и взяли в плен. Мандажи был освобожден из плена террористов 19 сентября 2014 года, позже, 5 декабря, освободили и Шмигельского. О Безъязыкове речь не шла. Он находился в руках боевиков в Донецке. Последний раз разговаривал с женой по телефону в мае 2015 года. После связь оборвалась. Верит в то, что ее Ваня жив, жена Маргарита Кушнирова. Она обошла все ведомства, встречалась с разными людьми, писала Президенту — везде и всех просила заняться поисками мужа и наконец-то обменять Безъязыкова. — Маргарита, какие последние новости об Иване? — После долгой паузы он позвонил дважды своей матери: 18 октября и 31 декабря. Сказал, что находится в Донецке. И мы проверили, звонок был оттуда. Первый раз мама говорила с ним минуту, второй — полторы. Свекровь хотела его немножко поддержать, сказала ему, что его скоро освободят. Нам действительно пообещали в СБУ, что его не вычеркивают из списков и должны освободить, что о нем говорят при каждой встрече с боевиками, на каждых переговорах. Но Иван спросил, когда это ей сказали и кто. Он не владеет абсолютно никакой информацией и ничего не знает о происходящем. А тем более никто не говорит ему там об освобождении. Она спросила, как его состояние. Ответил: нормальное. Но Иван такой человек — ему всегда все нормально, никогда не будет жаловаться, даже если что-то болит, не будет говорить. Особенно маме своей. Еще она ему сказала о детях — у Ивана их трое. — Вы знаете, где именно в Донецке находится муж? — По данным группы «Патриот», был и в подвале СБУ. Потом его перевели в СИЗО. После СИЗО он получил статус «особо дерзкого». Дальше связь с ним оборвалась. Говорят, там поменялись охранники, и наши волонтеры уже ничего узнать не могли. Сказали, что с июля 2015-го они его потеряли. — Как Иван попал в плен? — После боя под Степановкой было много раненых, пленных, убитых. Моего мужа вместе с двумя другими военными отправил на переговоры начальник штаба бывшего 8-го Армейского корпуса, полковник Петр Ромигайло… — Командира разведки на переговоры? — Вот и меня возмущает, что человек, который это сделал, до сих пор не наказан. Не можете Безъязыкова достать, хотя бы накажите тех, кто это сотворил. Это же уму непостижимо — отправить начальника разведки к террористам! Допустить такую оплошность! Возможно, дело в каком-то предвзятом отношении Ромигайло к моему мужу. — Что рассказывали о плене двое освобожденных сослуживцев — Шмигельский и Мандажи? — Женя не стал скрывать, что их били по дороге в Донецк на каждом блокпосту, и больше всего доставалось Безъязыкову, так как он по званию старше. Как только их взяли, до вечера держали в какой-то яме, не давали говорить друг с другом, сказали, услышат хоть слово, обстреляют. Валера говорил, что хотели головы отрезать, пять раз выводили на расстрел. Мне тяжело говорить об этом, поскольку эти ужасы, которые довелось испытать этим трем офицерам, не укладываются в голове. А мой муж все еще остается там, в плену. И для него этот ужас еще не закончился. А значит, и для нашей семьи тоже. — Помните, когда муж первый раз дал о себе знать? — Он позвонил. Я его с трудом узнала — он тяжело дышал, тяжело говорил. Я спросила: «Ты ранен?» Он ответил: «Мне кажется, у меня сломаны ребра». Ребра действительно были сломаны. От освобожденных пленных узнала, что у него были и другие повреждения, но мой муж не привык жаловаться. Он очень терпеливый и выносливый. Женя Мандажи сказал, что за помощью Иван не обращался, хотя можно было, боялся, что уколют что-то наркотическое. — Что говорят в СБУ, есть ли ваш муж в списках на обмен? — Юрий Тандит меня уверял, что Иван постоянно в списках. Может, так и есть. Но «ополченцы» как-то опубликовали статью, в которой было сказано, что камнем преткновения при очередном обмене стал полковник Безъязыков. Мол, приехала СБУ на переговоры и сказала, отдайте нам полковника. Те ответили, что хотят равноценного обмена. После этого наши стали открещиваться, что Безъязыков им не нужен. После Тандит на телекамеру прокомментировал эту статью, сказав, что «данной фамилии в списке не было» и назвал 12 человек, которых на тот момент собирались обменивать. У меня такой вопрос: почему не было, вы же мне каждый раз говорите, бьете себя в грудь, что муж в каждом списке? В СБУ мне говорят: «Ваш муж — это номер один, мы так о нем говорим», или «Он — красный стикер на моем столе». Я понимаю, что, возможно, его освободить тяжело — он и в звании, и на такой должности… Хотя на этой должности он был буквально пару месяцев до поездки на восток. Я допускаю, что та сторона будет до последнего его держать и требовать несусветное. Но главное — с нашей стороны я не вижу особого желания освободить Безъязыкова. Еще в 2014 году, перед Новым годом, я приехала к Маркияну Лубкивскому в СБУ. На встрече были жены, матери. Я ждала, пока все они выскажутся — у многих были тяжелые случаи, место нахождения сыновей и мужей не было даже установлено. Мне мой хотя бы звонил. Потом я спросила, что известно по полковнику Безъязыкову? А Лубкивский на меня так смотрит и задает вопрос: «Это русский или наш?» Я ему говорю: «А вы думаете, я к вам из России приехала?» А он мне отвечает: «Ну, не знаю». И тут уже эти девочки, которые были со мной, стали говорить, мол, вы что, это же наш полковник, из Житомира. Тогда он резко вспомнил: «А! Конечно! Мы работаем!» Работают?! Если несколько минут назад он спрашивал, это русский или наш?! Как они там работают? Кого вызволяют? — Почему вы говорите о предвзятом отношении руководства? — Потому что я видела, как этот Ромигайло относился к Ивану еще до войны. Постоянно звонил, что-то хотел, вечно трепал нервы, хотя муж никогда не жаловался. Приходит муж на обед, а тот все время ему звонит, все время что-то хочет от него. Доесть не успевал, убегал. Хотя я не понимаю, почему это Иван все терпел — он такой же полковник, как и тот. Майор Шмигельский мне потом говорил, что не мог понять, почему Иван молчит. Мой муж очень исполнительный человек. Он мне всегда говорил, что он прежде всего офицер: сказали — должен выполнить приказ. Когда началась война, у мужа не было ни одной нормальной ротации. Первый раз все приехали на две недели, а Иван на четыре дня, второй раз — вообще на один день. Его вызывал опять же Ромигайло… Иван мне рассказывал, что на фронте много предателей, свои же своих сепарам сдают. Кроме того, и фуры с оружием пропускали, с деньгами. Он все это видел. Иван говорил: «Я приезжаю на блокпосты, а мне мои же солдаты жалуются, что ничего не могут сделать — СБУшники и пограничники пропускают фуры с долларами. Муж предлагал: давайте задержим фуру из Крыма с деньгами — в ней было несколько миллионов точно, которые предназначались боевикам, — и будем разбираться… Но нет. Возможно, его и хотели сдать из-за того, что много знал. А после той Степановки рассказывал, как ездил по полям собирать оружие у погибших — нашим было нечем стрелять. Тогда он стал возмущаться. Говорил, что неправильные команды отдавались, что полегло много людей. Он лично мне говорил: «Поля усеяны телами». Когда он уже был в плену, я его спрашивала, к кому обратиться, кто может помочь, отвечал: «Я живой. И это уже очень хорошо. Я мог остаться лежать в поле. Меня бы прикопали, и ты бы никогда не узнала, где моя могила». После я смотрела по телевизору, как командир моего мужа, генерал-лейтенант Петр Литвин, и полковник Петр Ромигайло, командующий и начальник штаба сектора Д, начальник штаба 8-го Армейского корпуса, оправдывались за Степановку. Я думаю, это одна из причин, почему Ивана могли сдать, — слишком много знал. А потом хотели сделать из него предателя… А мой муж исключительно порядочный человек и достойный офицер, каких мало, он трудяга, и об этом знают многие. — Как это предателем? — На уровне Генерального штаба, Министерства обороны распускали слухи, что он перешел на другую сторону… Говорили, что у моего мужа в Донецке есть другая женщина. После этих сплетен я сама позвонила Эдуарду Басурину (с января 2015 года тот выполняет роль неофициального пресс-секретаря военного командования самопровозглашенной республики. — Авт.). Спросила, почему они не дают мужу мне звонить. Тот стал морочить голову, мол, откуда вы такое взяли. Когда услышал о другой женщине — обсмеялся. После этого он мне перезвонил и говорит: «Я не знаю, как насчет другой женщины, но с вами он разговоривать не хочет». Я спросила, как это? Тот ответил: «Может быть, он вас разлюбил?» Значит, до 22 мая, когда в последний раз мне звонил, любил, а потом резко разлюбил. «Ну, я не знаю, что у вас в семье случилось», — сказал он. Я ему ответила: «У нас ничего не случилось, кроме того, что муж попал в плен». И чего это он вдруг не хочет общаться и со своей старой матерью, и со своими тремя детьми? До того муж всегда просил на несколько минут дать трубку детям. На что мне Басурин сказал: «Есть такое бабское дело ждать, вот и ждите». Я ему сказала, что дождусь, что из-за отсутствия вестей его здесь объявят погибшим. Мне несколько раз звонили из милиции и предлагали, чтобы дети сдали ДНК. — Даже, несмотря на то, что вы знали, что Иван жив? — Да, даже тогда, когда он мне звонил. Я всегда отказывалась. Потому что муж сказал: я живой, в плену, а ты не смей ничего сдавать — меня могут похоронить. Чтобы я отстала от них, скажут, что его там нет в живых. Басурину я так и сказала, что если Ивана тут похоронят, то вы за него ничего выторговать не сможете. Оставите там. Я умру от горя, мать умрет от горя, кому легче будет? Я ему говорю: «Я так понимаю, что вы что-то за него хотите?» Он отвечает: «Ну да». Это было где-то в первых числах сентября 2015 года. И вот 18 октября они разрешили мужу позвонить матери. Я думаю, что слухи о предательстве и женщинах распускают люди на этой стороне, которые связаны с террористами. Пока здесь распространяют слухи, там выходит статья, в которой они четко говорят: «А что, если полковник, будучи далеко не дураком, выбрал сторону добра» — намекают, что перешел на их сторону. Я позвонила в СБУ по поводу этой статьи и мне сказали, что это информационная война: «Вы можете радоваться — ваш муж очень патриотически настроен». — На вас не выходили представители боевиков с предложением обменять Безъязыкова на кого-то конкретного из своих? — Нет, мне не называли фамилий. Знаю, что за Шмигельского просили какого-то Рембо, которого уже не было в живых. Мне тоже говорили, что за моего мужа просили мертвых людей. Был такой момент, когда в первые месяцы плена я позвонила Виктору Муженко (начальнику Генерального штаба. — Авт.), попросила помощи, ведь тот Безъязыкова хорошо знает. В итоге Муженко мне сказал, что нашел человека с позывным Золото из города Ковдор Мурманской области. Он офицер, разведчик. Был задержан нашими, когда при сборе данных свернул случайно не в ту сторону. Бондарук его фамилия. Мол, согласны менять этого Бондарука только на Безъязыкова. «Ищите обмен», — сказал Муженко. Но я же не могла взять за руку этого Бондарука и поехать в Донецк на обмен. Тогда я стала искать переговорщика. Позвонила Руслане Лыжичко. Ее помощница Вера сама на меня вышла, обещали посодействовать. Я попросила спросить у Захарченко, обменяют ли этого Бондарука на моего мужа? Но от Русланы мне больше не звонили. Жду до сих пор. Звонила я и Василию Вовку. Просила, чтобы тот поговорил с Захарченко. Ранее он уверял, что с Захарченко за одним столом чуть ли не отмечают что-то. Но Вовк психанул, с чего это я взяла, что есть такой человек и что на него будут менять Безъязыкова. Успокоился, когда услышал фамилию Муженко. Но и Вовк мне тогда не помог — умело съехал с темы, сказав, что того Бондарука просто так не выпустить. Я готова была ждать. Я сама звонила Захарченко, писала смс — ответа не было. Нашла других переговорщиков, от которых узнала, что Безъязыков сейчас обмениваться не будет, а Бондарука обменяют на другого нашего пленного, которого вывезли в Курск. Я не могла понять, как так можно действовать несогласованно. В итоге обмен не состоялся. Просила обменять Безъязыкова на ГРУшников. Но говорят, что их могут менять на Савченко, Сенцова или Кольченко. Я понимаю. Но у них есть преимущество — родственники знают, где находятся эти люди, мать видит свою Надю по телевизору, может приехать на суд, мы же вообще не знаем, где наш Иван. — Но вы же говорите, что Иван звонит маме… — Да. Ей 84 года. Он говорит с ней ровно одну минуту. Когда она с ним первый раз поговорила, я спросила у нее, точно ли это был Ваня. Она ответила: «Я не знаю». Потому что она плохо слышит и не ожидала звонка после пяти месяцев молчания — растерялась, стала плакать. Но мама ему задала вопрос, который задавала раньше, когда точно звонил не ее сын, но представлялся им. И он ответил. После звонка в октябре мы с ней отработали несколько вопросов из его детства — как звали собачку, на какой улице жили… И он с ходу на них ответил во второй раз. Опираясь на эти ответы, надеюсь, что мой муж живой. — Из СБУ тоже нет новостей? — Это я им всегда звоню и докладываю о новостях. Проходит время, я перезваниваю, спрашиваю, есть ли новости у них. Они мне все время говорят: «Подождите, сейчас посмотрим в компьютере». Потом зачитывают: «Ваш муж находится в Донецке. Мы даже знаем, в каком здании…» Оказывается, что это они мне сообщают информацию, которую я им ранее дала. В СБУ мне говорят, что о нем ведутся переговоры не как о «двухсотом». До 22 мая я со всей ответственностью могла заявить, что мой муж жив. Я же с ним разговаривала. И голос у него такой особенный, и манера говорить специфическая. Я его точно узнаю. Сейчас я ориентируюсь только по контрольным вопросам. До 18 октября я уже начала сомневаться, что он среди живых. Мне, конечно, было страшно в этом себе признаться. — С той стороны с кем-то общаетесь? — Сейчас ни с кем не общаюсь. И не хочу. Это не имеет абсолютно никакого смысла. Эти люди врут. Они рассказывают какие-то несусветные вещи. Могу сказать, что тот же Басурин говорит интеллигентно, в какой-то момент пытался меня успокоить, когда я расплакалась, перешел на «ты». Но я сделала вывод, что Басурин такой же заложник, как и мой муж, только ему разрешают звонить и разрешают убивать. Но он заложник России. Тоже подневольный. Все время с кем-то советовался и потом мне перезванивал. Он мне предлагал приехать в Донецк лично. — Вы не согласились? — Нет. И Рубан до того пытался меня отвезти в Донецк, а муж сказал с ним никуда не ехать… Кроме того, мне угрожали неоднократно. Звонили среди ночи мне и маме, писали через социальные сети моей сестре, требовали, чтобы я приехала в Донецк, угрожали, что вывезут моего ребенка. Не так давно позвонили и требовали деньги, сказали, что отдадут мужа, если деньги переведу через терминал, потом ждать ночью мужа где-то на трассе между какими-то городами… Я позвонила в полицию, спасибо нашей полиции — отреагировали мгновенно, тут же приехал следователь, потом оказалось, что это аферисты, то ли судимые, то ли сидячие. Знаете, за почти два года войны моя семья разучилась бояться, душевная боль настолько велика, что порою не ощущаешь физической. Думаю, с моим мужем такая же история. Только его душевная боль связана с Украиной, которой он служил верой и правдой и которая его предала или просто забыла, потому что ей сейчас так удобно. Но семья его любит и ждет, и мы ничего и никого не боимся. Сейчас Иван в статусе «особо дерзких», потому что говорит: Донбасс — это Украина. Это мне говорили люди, которые о нем узнавали. Мне так и сказали: «Гимн Украины он поет». Возможно, он пошел на принцип, и его не сломать. Да, он — упрямый. — Кроме вас Ивана кто-то ищет, из его руководства например? — Боюсь, что нет. Есть у него один друг, он с ним когда-то служил. Его имя назвать не могу. Как-то позвонил, приехал ко мне в Житомир и сказал, что слухи о том, что Иван — предатель, неправда. Он сам ездил в Донецк, пытался найти, но не смог. Но сказал, что по состоянию на 21 ноября Иван живой. «Вы его ждите», — добавил он. Еще двое коллег Ивана звонят, спрашивают о нем. И это все. Если вас интересует, обеспокоен ли его судьбой генерал Литвин, то нет. После четырех месяцев мужниного плена он перестал брать трубку. — От кого в Украине, вам кажется, зависит обмен пленными? — Думаю, от Президента. Когда мне только муж стал звонить, я все пыталась выяснить, к кому обращаться — кого взять за горло, перед кем стать на колени, чтобы его освободили. Иван мне сказал, что никто не поможет, что надо ждать. Я все говорила, сколько же можно ждать, идет война — ты находишься в опасности каждый день. Тогда Иван сказал: «Если сепарам объявят амнистию, то меня отдадут». Я не могла понять, о какой амнистии говорят. Воевало пол-Донбасса, стал объяснять, они хотят амнистию всему региону. Я рассказывала это и в СБУ. На что мне Василий Вовк сказал: «Вам может помочь только Президент. Но он не хочет». Это была его фраза. Он мне даже говорил, что об Иване знает и Путин. Изначально мне говорили, что освобождение обсуждается на уровне двух государств. Что, полтора года никак не могут договориться?! Но, думаю, есть договоренности, о которых нам никто не скажет. Ведь у Порошенко есть в России фабрики, которые почему-то никто не трогает. Меня знаете что обижает: Президент лично говорил о Рахмане, каждый раз говорит о Савченко, а я сколько ни писала ему, сколько бы ни говорила с телеэкранов, не обращает внимания. Я же прошу — пусть меня примет. Или не принимает, но освободит моего мужа… Невольно напрашивается вывод: он о нем не хочет говорить, потому что он тут не нужен. Никто не беспокоится об этом Безъязыкове. Я вот с вами разговариваю и еще раз убеждаюсь: муж здесь не нужен. Мне и переговорщик Олег Котенко говорил: «Его здесь не хотят». — Мне тоже сказали, что в последнем списке его нет… — Я об этом догадывалась. И я думаю, что и в предыдущих его не было. И не потому, что его часто запрашивают. Вовк мне сказал как-то: «В Минске говорили о вашем муже, скоро его освободят». Тогда я попросила у него телефон Морозовой, чтобы спросить. Вовк дал мне его. И Морозова мне ясно ответила: «Кто вам сказал, что в Минске о нем кто-то говорил? Речь была о Шмигельском». Почему о нем? Шмигельский — земляк Василия Вовка. Жена Шмигельского даже говорила с Захарченко, Вовк ей его набрал. Я же с Захарченко не могла поговорить, Вовк говорил, что он не возьмет у него трубку. — Я слышала, что Иван попал в плен к чеченцам… — Думаю, не случайно. Есть некоторые моменты, которые заставляют задуматься. На переговоры пошли втроем, но в само село зашли двое — Безъязыков и Женя Мандажи. Валера мне говорил, что поселок как будто мертвый был. Шмигельский залег у машины. Безъязыков сказал, что пойдут на несколько метров вперед, если никого не увидят, то вернутся. Потом Валера рассказывал, что начался обстрел, и он оказался под кучей песка. И он сказал, что чеченцы знали, что их было трое — когда они взяли двоих, спросили, где третий, если бы не сказали, то всех расстреляли бы. И Женя стал звать: «Валера!» И Валера вспоминал, что он услышал, как Женя его звал. Он вынырнул из этой кучи песка и увидел, что их с завязанными сзади руками ведут чеченцы. Шмигельский мог сесть в машину и уехать, но этого не сделал. Они знали, что в группе было только трое. И когда они ехали на переговоры, их все время обстреливали с нашей стороны. Валера говорил, что был в шоке, а Ваня звонил и говорил, куда вы стреляете, если мы в эту точку выехали? После звонка Безъязыкова обстрел прекратился, но возобновился через 15 минут. Возможно, и их не было бы в живых. Но по дороге они пробили колесо. И остановились на час, чтобы его поменять. — Как вы узнали, что муж в плену? — Он перестал выходить на связь. Это была суббота, 16 августа. В 9:20 утра я с ним поговорила по телефону. Он мне сказал, что будет немножко занят и перезвонит вечером. И я не звонила. Ближе к ночи стала звонить. Никто трубку не брал ни ночью, ни утром. У меня началась паника. К тому же по телевизору сказали, что попали в плен офицеры из Житомира, но сказали, что во главе был замполит. Помню, как сижу на кухне, набираю его, а мне мама говорит: «Ну, кто начальника разведки пошлет на переговоры?» В итоге телефон от моих звонков разрядился и отключился. Я стала звонить коллегам. И Анатолий Любецкий, тот, который потом усиленно распространял сплетни, что мой муж предатель, сказал: «Они выехали на задание и не выходят на связь». И меня, знаете, так насторожило, когда я спросила, мог ли он погибнуть, тот твердо сказал, что нет. Уточнила, не ранен ли — мы все больницы обзвонили. Но когда я спросила, мог ли он попасть в плен, он ответил: «Да, Маргарита, скорее всего, так и есть». Потом я побежала в корпус, меня туда не хотели пускать сначала, мне удалось уговорить. Мне налили воды, сказали: «Не волнуйтесь, разведчик может уходить на срок от трех до семи дней и никому ничего не говорить». Я ушла вся в слезах. Пошла в церковь. И до сентября Иван не выходил на связь — я убедилась, что он живой. Знаете, мой муж очень доверял непосредственному руководителю — генералу Петру Литвину. И я себе представляла наш разговор с ним так: звонит он, говорит, что Иван попал в плен, но они приложат все усилия, чтобы его освободить. Но он мне не позвонил. Никто даже не сказал, куда делся командир корпуса. Возможно, не хотели шумихи, хотели скрыть, замять. — А тем временем в плену Безъязыкова избивали… — Он мне сам говорил, что его могли убить. Но не сделали этого. Потому что когда они допрашивали наших пленных солдатиков, спрашивали, кто чаще всего приезжал на передовую из верхнего штаба. И они называли только фамилию Безъязыкова. У него был дедушка, который привозил его солдатам молоко. Морковку привозили. Он беспокоился о них. Сейчас я, возможно, где-то на него обижаюсь: он подумал о чужих детях, пошел вызволять их, а о своих — забыл. И ему сохранили жизнь потому, что он не штабная крыса, которая бросает детей на мясо. — Кто ждет Ивана дома? — Дома жду его я и его мать. Ждет теща, очень сильно, волнуется. Дети ждут. Больше всего ждет маленький. Он о папе не перестает говорить. Я думала, что со временем начнет отвыкать, забывать, и даже этому была рада — Ивана не отдают, а я здраво смотрю на вещи, что непонятно, когда это произойдет. Я хотела, чтобы ребенку было не так больно ждать. А малыш тем ни менее еще больше говорит о папе. Все время вспоминает его: а мой папа говорит так, а мой папа делает так, а мой папа вот так кривляется… Он даже вспоминает такие вещи, о которых даже я забыла. Ждут и двое старших детей — сыну 20 лет, дочери — 16. Уже нет никаких — ни моральных, ни физических — сил бороться. Понимаю, нашему Президенту нигде ничего не жмет — его дети и внуки в безопасности дома. Его не волнует, что там сидят наши живые люди. Ну, пусть это будет на его совести. В итоге все получат свое. Сегодня я очень благодарна журналистам и волонтерам, особенно группе «Патриот». Они постоянно интересуются Ваниной судьбой, помогают, поддерживают. 16 февраля — 18 месяцев плена, и если бы не они и их помощь, то я больше чем уверена, что офицер, человек, отец, муж и сын Иван Безъязыков просто бы сгинул раз и навсегда. Думаю, изначально замысел был именно таков. А СБУ я благодарна за то, что они меня утешают и обнадеживают, просят держаться так же достойно, как держится мой муж в плену.
Экономика
Стоимость украинских евробондов упала из-за отставки Абромавичуса
Евробонды Украины упали в цене на 1,1% после заявления Айвараса Абромавичуса об своей отставке.
Об этом на своей странице в Facebook написал исполнительный директор Центра экономической стратегии Глеб Вышлинский.
"Плохой министр, господин Кононенко? А почему тогда на его заявлении об отставке цена евробондов Украины падает?"— пишет Вышлинский.
Стоимость украинских евробондов упала из-за отставки Абромавичуса
Евробонды Украины упали в цене на 1,1% после заявления Айвараса Абромавичуса об своей отставке.
Об этом на своей странице в Facebook написал исполнительный директор Центра экономической стратегии Глеб Вышлинский.
"Плохой министр, господин Кононенко? А почему тогда на его заявлении об отставке цена евробондов Украины падает?"— пишет Вышлинский.
Видео19:24
Публикации19:57
Политика
Моя отставка - холодный душ
Журналисты печатных и электронных СМИ собирались послушать, что расскажет министр экономического развития и торговли Айварас Абромавичус о приватизации государственных предприятий, но вместо этого высокий чиновник заявил, что принял решение об... отставке. Потому что, видите ли, он и его команда «не готовы служить прикрытием для восстановления старых и создания новых схем в интересах отдельных политических и бизнес-игроков».
Конечно же, такого начала пресс-конференции в «Укринформе» не ожидал никто. Год и два месяца назад господин Абромавичус со своей командой пришел в одно из ведущих наших министерств, чтобы «делать реформы». Этого от молодых топ-менеджеров ждали и народ Украины, и отечественный бизнес, и международные партнеры. «Я попал в правительство, - подчеркнул Айварас Абромавичус, - когда нужно было менять систему, ломать коррупционные схемы, проводить системные реформы на фоне сложной экономической ситуации. Меня заверили, что министры-технократы будут иметь полную самостоятельность для формирования своей команды. И мы получим абсолютную поддержку реформ на самом высоком государственном уровне. Мы пришли заниматься дерегуляцией, реформированием государственных предприятий, публичных закупок, защищать торговые интересы Украины на иностранных рынках, создавать привлекательный инвестиционный климат».
Пока еще слушал министра, ловил себя на мысли, что кто-то где-то нечто подобное уже говорил. Потом вспомнил - министр инфраструктуры Андрей Пивоварский. Он тоже недавно пытался «хлопнуть дверью» и вместе со своей командой уйти. Какая-то эпидемия. Молодые наши реформаторы, видимо, недостаточно четко осознавали, за что они взялись и в какой стране. Это в старой Европе можно было «делать реформы» по правилам. А в Украине те же дерегуляцию, публичность и прозрачность закупок надо «выгрызать». И для этого нужны не только здоровые зубы, характер, злость (если хотите), желание, терпение и умение, но и готовность пожертвовать собой ради идеи. Помните, как Святослав Вакарчук, получая 23 января этого года орден Свободы, сказал Президенту Украины Петру Порошенко, что стране нужны сегодня киборги в политике и власти? «Мы видим иногда умных, но скорее хитрых и циничных людей, которые всегда находят логическое объяснение, почему в Украине все не так: виновата война, цены на нефть, политические оппоненты, бывшая власть», - сказал музыкант и общественный деятель.
Я ни в коем случае не умаляю заслуг Айвараса Абромавичуса на посту главы Министерства экономического развития и торговли Украины. В прошлом году ему удалось с помощью единомышленников в правительстве, парламенте, бизнесе, международном сообществе достичь определенной макроэкономической стабилизации в стране: провести, к примеру, системную реформу госзакупок (на пилотном ее проекте, по словам министра, достигнута экономия в размере 500 миллионов гривен. На конец же этого года - выйти на 50 миллиардов гривен экономии и запустить самую прогрессивную систему закупок в Европе).
Удалось господину Абромавичусу реформировать и госпредприятия путем повышения прозрачности, международного аудита, нового порядка назначения руководителей. «За счет этого, - сказал министр, - в прошлом году мы сократили убытки госпредприятий на 101 миллиард гривен - со 117 до 16 миллиардов гривен. Во время дерегуляции сняли более 100 регуляторных барьеров для бизнеса. Сэкономили 2,4 миллиарда гривен путем отмены олигархического дисконта в 15% при продаже нефти».
Прекрасно, если так. И продолжайте в том же духе. Но у министра почему-то не хватило сил. Точнее - он не рассчитал их на стайерской дистанции: господин Абромавичус признался журналистам, что так долго - 14 месяцев - Министерством экономического развития и торговли не руководил никто. И он, дескать, тоже думал, что «придет время и он передаст эстафетную палочку большему реформатору». В Украине такие есть. Тогда не следовало браться за эту работу. Если ты - спринтер, то не беги на 5000-10000 метров. А Украине нужны сегодня именно министры-стайеры.
Во-вторых, почему-то у нас все время случается так, что когда у новоизбранного министра что-то идет не так, он начинает говорить о создании надлежащих условий для работы реформаторов. Мол, последние должны быть свободными в принятии решений, работать в слаженной команде и главное - за хорошие деньги. Приличное вознаграждение за труд, по словам господина Абромавичуса, обещали полгода ему и новой команде министерства. Это начинает раздражать: дорогие наши министры, руководители департаментов, ведомств, компаний! Вы хотите получать в месяц по сто тысяч (а глава ОАО «Укргаздобыча» Олег Прохоренко себе установил в общей сложности почти миллион гривен) в то время, как бедная страна отбирает обеды у детей в школах, пенсии у пенсионеров, которые еще могут работать и хоть как-то хотят улучшить свое нищенское положение?! Сделайте так, чтобы страна с ее обедневшим народом зажила более-менее прилично, и тогда требуйте за это вознаграждение! А так складывается впечатление, что в кресла наши чиновники садятся не для того, чтобы сделать что-то полезное, а ради собственной наживы.
Я не имею в виду господина Абромавичуса конкретно, потому что не работал с ним лично. Но для молодого еще человека (министр заявил журналистам, что на прошлой неделе отпраздновал 40 лет) «плакаться», что он и его команда не хотят «быть ширмой для откровенной коррупции или подконтрольными марионетками для тех, кто в стиле старой власти хочет установить контроль над государственными деньгами», это как-то не по-мужски. Если Айварасу Абромавичусу кто-то мешал снять с должности гендиректора УГП «Укрхимтрансаммиак», то об этом нужно говорить не во время «отставочной» пресс-конференции. Сегодня есть немало возможностей известить общественность о «коррупционере в кресле». И ни один влиятельный народный депутат этому не сможет противостоять. А обидеться на всех и вся и заявить, что «я не буду частью этого дерибана», проще всего!
То же касается и процесса приватизации. «Слава Богу, - сказал глава Минэкономразвития, - Верховная Рада с 16-го раза приняла законопроект 2319-Д, позволяющий установить прозрачную функциональную приватизацию. Нужно пройти второе чтение и начать с Одесского припортового завода. Но несмотря на наши попытки достичь прогресса в этом деле, мы видим, что некоторые люди продолжают и будут продолжать хотеть иметь денежные потоки с этих предприятий. Потому что слишком велик соблазн «больших денег», которые здесь ходят». И кроме Одесского припортового господин Абромавичус назвал еще несколько «соблазнительных» объектов: «Горно-химическую корпорацию» (вероятно, «Объединенная горно-химическая компания». - Авт.), Службу интеллектуальной собственности, Госстат, ГП «Электротяжмаш». Руководство последнего предприятия, по словам господина Абромавичуса, «на маленьком контракте 2% от оборота компании украло три четверти ее годового дохода».
И напоследок: один из самых известных немецких писателей ХХ века Эрих Мария Ремарк сказал как-то, что самое сильное чувство человека - разочарование. «Не обида, не ревность, даже не ненависть... После них остается хоть что-то в душе, после разочарования – пустота». Какая-то пустота осталась в душе после пресс-конференции Айвараса Абромавичуса. Украина в который раз «ставит» не на тех, кто может вытащить ее из болота бедности и неопределенности. В каких же краях искать нам поводырей? Кого и чем уже приманивать? Может, лучше все-таки в собственном доме хорошо посмотреть?..
Блог:
Мнения20:33
Политика
Руслан Князевич
Альтернативный законопроект об изменениях не может быть принят в первом чтении
Альтернативный законопроект об изменениях в Конституцию, предложенный представителями «Народного фронта» и Радикальной партией не может быть одобрен в первом чтении. Такое мнение «Аналитической службе новостей» (АСН) высказал председатель комитета Верховной Рады Украины по вопросам правовой политики и правосудия, народный депутат от БПП Руслан Князевич.
«Альтернативный законопроект рассматривается по процедуре полной, как основной законопроект. Так что он должен получить поддержку не менее 150 голосов, далее должен быть зарегистрирован в парламенте, получить положительное заключение в комитете и парламент должен решить его судьбу путем принятия решения о целесообразности включения в повестку дня и направления для выводов в КСУ. Если парламент примет такое решение, то получим вывод суда и дальше будем определяться до принятия или непринятия. Однако надо понимать проблему: сложность в том, что у нас уже основной законопроект предварительно одобрен, то есть альтернативный не может быть одобрен в первом чтении. Принимать за основу два законопроекта, регулирующих одни и те же общественные отношения в нормах Конституции как по мне абсурдны, поэтому надо думать, как выходить из ситуации», - рассказал Князевич.
Депутат также прокомментировал и ситуацию о возможности внесения изменений в текст законопроекта.
«Согласно Конституции и закона о регламенте в том случае, если мы получим полностью положительное заключение КС (а это как раз тот случай, суд уже определил, что нет противоречий статьям Конституции 157 и 158 и не нашел никаких оговорок в тексте самого законопроекта), то это означает, что никаких изменений после этого парламент к этому тексту уже не может вносить. Когда будет голосование - не знаю. Как только начнется новая сессия, думаю, что наш комитет будет рекомендовать парламенту рассмотреть такой вопрос. Но это уже вопрос не ко мне, потому что, чтобы обеспечить голосование двумя третями голосов нужна политическая воля, которой должен предшествовать ряд политических консультаций», - подытожил нардеп.
Шепотки — это простые и быстрые заговоры, но при этом очень действенные, если воспользоваться ими правильно Уз....
Чтобы достичь финансового благополучия, простой работы и экономии недостаточно — необходимо хорошо постараться....
Наша жизнь неразрывно связана с лунными циклами Чтобы непростой период убывающей Луны прошел гладко и не прине....
Мы проводим в постели значительную часть своей жизни, поэтому существует так много примет о постельном белье О....
/-1,7272999286652-/
/-pc-/
Top