Когда в доме появляется маленький котенок, владельцу необходимо обеспечить надлежащий уход Тогда питомец будет....
Архив
Вернуться назад
23 Января 2016
23 Января
Блог:
Мнения10:00
Экономика
Виктор Суслов
Необходимо изменить валютное регулирование для инвесторов
В Украине сложился крайне неблагоприятный инвестиционный климат, изменить который можно несколькими шагами правительства. Один из самых важных – это борьба с коррупцией и валютное регулирование, чтобы у инвесторов был достаточно свободный доступ к валюте. Такое мнение «Аналитической службе новостей» (АСН) высказал экономический эксперт, экс-министр экономики Виктор Суслов.
«Единственно правильный путь развития украинской экономики – это привлечение большого объема прямых иностранных, именно частных, инвестиций. Но инвестиции в Украину реально не идут. В последние годы наблюдается их отток из Украины. Это связано с крайне неблагоприятным инвестиционным климатом. Чтобы в Украину пришли инвестиции, надо преодолеть коррупцию. Все международные СМИ практически ежедневно переполнены фактами о тотальной коррупции в Украине. Каждый день у нас происходят коррупционные скандалы, в том числе связанные с прямым захватом предприятий, рейдерскими захватами. В таких условиях иностранные инвестиции не придут», - рассказал экономист.
По словам эксперта, еще один необходимый пункт для прихода инвестиций – это изменение валютного регулирования. Суслов отмечает, что для предприятий должен быть достаточно свободный доступ к валюте.
«Пока в Украине невозможно купить валюту для закупки сырья, материалов, оборудования, инвесторы сюда не придут, они не смогут наладить здесь работу. Кроме того, прямой запрет, существующий сейчас на вывод дивидендов из Украины, на конвертацию валюты с целью уплаты владельцам дивидендов, начисто отбивает любой экономический интерес. Не будут инвестировать до тех пор, пока банковская система Украины находится на одном из последних мест в мире, банки банкротятся, а многие из них не выполняют своих обязательств. Пока банки держат уровень процентных ставок по своим кредитам 30 и больше процентов годовых (а у подавляющего большинства банков сегодня более высокие ставки), никакие инвесторы не придут сюда. Потому что невозможно пользоваться кредитами», - полагает эксперт.
Суслов акцентирует внимание на том, что Украина относится к числу стран с крайне неблагоприятным инвестиционным климатом, поэтому инвестиции в стране будут иметь высокорисковый характер.
«Можно было бы решить эти проблемы достаточно быстро, но я думаю, что до смены правительства они решены не будут. Члены правительства буквально ежедневно демонстрируют свою некомпетентность. А как быстро оно может стать компетентным? Их никто уже не научит, поэтому нужна только замена. А раз Верховная Рада не готова на это, возможно, наше кризисное состояние будет продолжаться очень долго», - считает эксперт.
Интервью15:30
Политика
Российский оппозиционер Владимир Ионов
Интервью
Российский оппозиционер Владимир Ионов: Режим Путина подходит к концу Ольга Браун и Владимир Ионов – российские гражданские активисты. Накануне Нового года они уехали из России: Ольга легально пересекла границу с Украиной, а Владимир перешел ее пешком по «зеленке». На своей странице в Facebook Браун вскоре написала: «Мы вместе» и запостила фото черных мужских ботинок, испачканных грязью. Под их подошвами – рулон туалетной бумаги с изображением Владимира Путина. Причина побега – Владимир Ионов находится под судом по репрессивной статье 212.1 Уголовного кодекса РФ за совокупность административных нарушений на митингах. Владимир – оптимист, говорит, что конец действующего режима близок. Он избегает называть фамилию российского президента, а называет его пренебрежительно «этот». Ольга предполагает, что вернутся в Россию они не скоро, и уверена: лучшую характеристику Путину дали украинские футбольные фанаты. — Анастасия Зотова, невеста Ильдара Дадина, осужденного по статье 212.1 на три года, написала, что Владимира уже объявили в розыск, и защита не будет обжаловать такое решение… Ольга: — Настя-то написала, но мы-то не в курсе (смеется). — Вы же ожидали, что подобное может вскоре произойти? Ольга: — Конечно, мы ждали, что Владимира объявят в розыск. Мы ждали не только этого… Не знаю, будут ли наши спецслужбы вылавливать нас в Украине или нет. Надеюсь, нет. Будем ходить за ручку. — Когда я следила за событиями в Москве, судами над активистами, все время думала, почему они не уезжают, как Екатерина Мальдон, например… Это же очевидно, что вскоре последует приговор и арест. Как вы решились на переезд в Украину, запрыгнув фактически в последний вагон? Ольга: — Это точное определение – именно в последний вагон. Это я виновата… Владимир: — Я собирался идти до конца, не хотел уезжать. Но ситуация изменилась, в моей жизни появилась Оля. И другого выхода не было – решение приняли сразу. И сейчас, конечно, ни о чем не жалеем. — Какой вы видите свою жизнь в Украине в ближайшей перспективе? Владимир: — Без дела сидеть точно не будем. Ольга: — Боюсь, что вскоре всплывет какая-то очередная подлость, и мы будем реагировать. У нас власти такие креативные на подлости, что они без дела никого не оставляют. — Политическое убежище Владимир будет просить? Ольга: — Уже попросил. В принципе, чиновник, который принимал заявление у Владимира, сказал, что с этим никаких проблем быть не должно – потому что он единственный, кто находится на территории Украины по стопроцентной политической статье. Об этом же говорят и ваши правозащитники. Когда мы пришли в миграционную службу впервые, там уже знали, кто такой Ионов, были очень любезны. Как будет дальше – посмотрим. — Да, это зависит от того, как заработает наша бюрократическая машина. Ольга: — И это важно. Потому что некоторые люди, россияне, которые воюют за Украину на востоке, находятся сегодня в безвыходном положении. Если они вернутся в Россию, их там ждет тюрьма. — Почему для жизни вне России вы выбрали Украину? Владимир: — Вдохновил Майдан. Ваш пример, когда люди осознали себя хозяевами, вышли и добились того, о чем россияне, по-моему, и не думают. Даже мечтать не могут. А вы осуществили. Вы поменяли одних слуг народа на других. Вы сделали то, что обычно себе могут позволить свободные люди во всех цивилизованных странах. Вы сделали первый шаг. А дальше… чиновники остались на местах, система все та же – сдвигать ее придется очень долго и упорно. Но вы дали понять слугам народа, что если вам кто-то из них не понравится, тот будет заменен лучшим. — Возможен ли сегодня в России свой Майдан? Владимир: — Шестнадцать лет страной руководят представители преступной власти. И за эти годы у людей отнято стремление к переменам, вообще воля отнята. Люди говорят, что толку выходить – он будет сидеть в Кремле, пока ему не надоест. То есть хозяева страны – народ, считают, что они не хозяева, и сделать ничего невозможно. Еще никто никуда не ходил, но уже все признали поражение. Вот это страшно. Шестнадцать лет страной руководят представители преступной власти. И за эти годы у людей отнято стремление к переменам, вообще воля отнята. — В чем отличие современных украинцев и россиян? Владимир: — У вас были бойцы, которые сражались со Сталиным. Мы их сейчас называем бандеровцами. Это люди, которые за свободу своей страны воевали со всеми врагами, всеми, кто мешал Украине. И так было веками. Им все равно было: Гитлер, Сталин, поляки… Для них существовала Украина, которая должна была быть свободной. И эти бойцы на протяжении десятилетий, во времена советской власти, когда в России никто даже голову не мог поднять, вели борьбу. Украинцы – народ свободолюбивый. А в России – верноподданные. Ольга: — Другая генетика, видимо. Владимир: — Ближе к западу, к свободе, больше юмора, креатива. — Вы сейчас это чувствуете в общении с новыми знакомыми? Ольга: — Конечно, народ более открытый, веселый. О доброжелательности я вообще не говорю. Другой народ совершенно! — Вы говорили, что сейчас дальнобойщики в Москве одновременно и протестуют, и славят Путина. А у нас люди шли на Майдан, жертвуя временем, работой, детьми. Способна ли Россия на такой резкий протест? И если не сегодня, то когда? Ольга: — У нас тоже есть люди, которые за свою проукраинскую позицию теряют работу. Доходило до драк на работе, разводов в семьях, когда крыса оттяпала Крым. И до сих пор продолжаются подобные споры. Все-таки какое-то противодействие есть. Но не все с этим выходят на площади. Если бы тогда, когда забрали Крым, в Москве вышло не 30-40 тысяч, а вся Москва, ничего бы не было – и Крым бы не хапнули, и войны бы не было. — Мы с вами разговариваем спустя два года после введения в Украине диктаторских законов 16 января 2014 года, в результате чего начались активные действия в центре Киева. На какие шаги должна пойти российская власть, чтобы люди взбунтовались? Или уже все законы приняты? Ольга: — Все принято уже! Больше двух не собираться, в местах скопления народа не собираться. Скоро и в метро ездить нельзя будет. Они каждый день какую-то подлость придумывают. Вот я лично считаю, что ничего не проймет этот народ. Володя же – оптимист. Владимир: — В России 300 лет был дом Романовых, и никто не предвидел, что он рухнет. Советская власть была и пала. В современной России это произойдет неожиданно. Количество перейдет в качество. И вообще гражданская война не закончилась. Она как началась с приходом уголовной власти в 1917 году, так и рулит. В Кремле сидят уголовники 98 лет. И рухнет это в одночасье. Не позднее 2017 года. Людям все это на самом деле уже надоело. Будут появляться новые дальнобойщики, новые протесты. Все это будет накапливаться. Россияне все-таки ездят за границу, железного занавеса пока еще нет – информацию получают, поэтому путинско-лубянская власть должна будет уйти. Она уже не воспринимается. Как и эта физиономия! Уже людям, по-моему, смотреть тошно. Да и сколько уже можно? 16 лет мелькает вот это мурло. — Я его иногда называю «маленьким злобным карликом»… Ольга: — Это вы очень ласково. У нас есть все-таки учителя – харьковские футбольные болельщики. Мы его только так называем. Моя мама интеллигентно просит: «Оля, пожалуйста, не ругайся матом, ну называй его хотя бы сволочью». — Но чтобы пал так называемый режим Путина, должен уйти не только он, но и его окружение. Ольга: — Вся ОПГ?! Никуда они не уйдут. И весь электорат Путина – это никакие не 84%, это больше. Прогнило все так, что воняет на весь мир. Это все рухнет экономически. Но кто придет? Придет другой подонок. У нас с Володей разные точки зрения. Никакой надежды нет! Во времена Брежнева, может быть, я еще работала в таком месте – интеллигентном, среди физиков. Тогда все смеялись и над Брежневым, и над генсеками, каждый день был новый анекдот. Сейчас про Путина даже анекдотов нет. Это же тоже симптом. Они же его все любят, обожают. Даже те идиоты, которые живут на западе, славят его. Так пусть возвращаются в Россию, целуются с ним. Я не помню, чтобы в эпоху Брежнева жили и любили его при этом. А сейчас в России полный распад мозга получается при облучении телевизором. Не уверена, что удастся быстро выздороветь от этой своей подлости. В России полный распад мозга при облучении телевизором. — Кстати о пропаганде телевизионной. Почему она так действует на россиян? Есть же те, кто телевизор не смотрит? Ольга: — У меня нет телевизора. Я с 2002 года его не смотрю. Как эта крыса появилась, так у меня возникла прямо такая тошнота. Не надо иметь особого ума, чтобы понять, что захватывать чужие территории – это мародерство. Это же элементарные вещи. Если ты видишь, что на дороге лежит человек и он болен, так ему надо помочь, а не обокрасть. А мы обокрали. Что, для этого надо иметь какое-то образование, какой-то ум? Каплю совести – и все. — До этого обокрали Грузию… Ольга: — В Грузии все так моментально произошло, что мы даже охнуть не успели. — Владимир, а вы помните свой первый пикет? Владимир: — Это было давно. Приехал на Пушкинскую площадь, там должна была быть оппозиция. Я увидел наших лидеров – Немцова, Лимонова, Каспарова, Рыжкова. Но подойти к ним не мог, потому что было огромное количество полиции – все огорожено. Я пытался с разных сторон. На меня это так подействовало – я приехал выразить свою солидарность с ними, свой протест против войны в Чечне, но мне такой возможности не дали. Я пошел в ближайшей магазин канцтоваров и написал на листе бумаге свой первый плакат. Стоял с этим плакатиком две минуты. И после этого меня взяли в автозак. Это было мое, так сказать, боевое крещение. Я же гражданин, это моя страна, я должен говорить о том, что мне не нравится. Затем я вступил в Объединенный гражданский фронт Каспарова. Там мне помогали бумагой – ватманом, на компьютере печатали буквы, я их просто наклеивал с помощью скотча. А как иначе? Идет же противостояние. И оно длится с октября 1917 года. Белое движение против красной швали никуда не делось. Пока сил не хватает ее удалить из Кремля, где она засела. — Как реагировали прохожие на ваш первый пикет и как реагируют сейчас? — В основном люди проходят мимо, занятые своими делами. А из тех, кто реагировал, конечно, одобряли, поддерживали, иногда фотографировались со мной. А те, кому не нравилось, угрожали и даже плевали. Сейчас власть организовала людей, которые ходят и на платные митинги, и противостоят одиноким пикетчикам – появляются рядом внезапно, чтобы у милиции был повод задерживать человека с плакатом. Когда этого не было, некоторые прохожие вставали на защиту. Я заметил, что люди подвыпившие за власть горой, и когда они видели, что написано что-то против Путина, для них это было дико: как это оскорбляют их президента, а они же все патриоты. Сейчас власть организовала людей, которые ходят и на платные митинги и противостоят одиноким пикетчикам – появляются рядом внезапно, чтобы у милиции был повод задерживать человека с плакатом. Ольга: — Наши девочки-протестантки – Ира Калмыкова, Лена Захарова, которых забрали после очередного пикета, - как-то рассказывали. Сидят они за решеткой. Причем Ирка говорит: «Путин – х…ло!» И у нее голос такой – пронимает до костей. Менты на это не сильно реагировали. А напротив них – алкоголик. Когда тот услышал, что Путин – х…ло, он буквально стал биться головой об стенку и кричать, что это его президент, личный. Менты даже испугались, что он сейчас повредится внешне, а их в этом обвинят, так они его стали держать. Так что алкаши очень уважают Путина – он же сильный человек. Им же везде сильная рука нужна. Мы тогда веселились, что у него такой электорат. — После Болотной изменилось отношение прохожих к пикетам? Владимир: — Началась организованная травля этих пикетчиков. Начали прибывать купленные люди. Прохожие чаще стали проходить мимо. А до того же многие фотографировались. На Старом Арбате со мной целый класс сфотографировался, просили подержать плакат, он у меня был на веревке. На Манежной у нас Ленин и Сталин ходят, фотографируются за деньги, так и у меня спрашивали, сколько стоит сфотографироваться со мной. Потом милиция, видя, что идет поток, говорила, что это одиночный пикет и запрещала подходить. Много раздавал буклетов, автором которых был Немцов. В них говорилось, сколько денег разворовано во время подготовки к Олимпиаде в Сочи, сколько дворцов у Путина. Люди проходят мимо, они устали от того, что на каждом углу им дают какие-то рекламные проспекты, так я говорю: «Это досье на преступника Путина». Тогда они останавливаются: раз досье на преступника, так надо посмотреть… Бывало, что кто-то интересовался, сколько платят за то, что я стою с плакатом? Некоторые даже не прочь подработать. Ольга: — Подработать три года в тюрьме… Владимир: — И искренне удивляются, когда узнают, что человек стоит просто потому, что выражает свою гражданскую позицию. Искренне не верят, мол, врете, вас подкармливает, естественно, Америка… Гражданская позиция у людей никакая. До нее нам еще далеко, как я понимаю. Спрашивают, не страшно ли стоять. С приходом Путина вернулся страх. Некоторые подходят, пожимают руку и говорят: «Вы герои! Вам спасибо». Понимаете, стоять с плакатом, выражать свое мнение – в России, к сожалению, считается героизмом. Стоять с плакатом, выражать свое мнение – в России, к сожалению, считается героизмом. Ольга: — Я считаю, что и жить в России – героизм. Владимир: — Затем в интернете стали все чаще появляться плакаты, которые высмеивали Путина: «Путину пора этапом из Кремля», «Шариков жив и Путиным работает», «Честь в тюрьме, вор – в Кремле». По мере их распространения власть начала реагировать. Вскоре я уже знал, что через полчаса придут эти прикупленные люди, по звонку. Так слугам народа не понравились выступления таких, как я, они начали принимать меры. Теперь уже и одиночные пикеты опасны. Лучший же способ – нападение. Ольга: — Когда были на Марше мира 15 марта после захвата Крыма, мы шли рядом с кардиологами. И один из них рассказывал, что у его жены был на приеме фээсбешник, и он предупреждал, даже угрожал: «Вы не думайте, все списки у нас есть, репрессий массовых не будет, будем убирать по одному, тех, кто действует на сознание». Ильдар Дадин действовал своим совершенно бесстрашным поведением. Я помню, как мы встречались с ребятами с украинского канала, они делали материал о протесте в России. Мы вышли из ГУМа на Красной площади, а Ильдар говорит: «Давайте все прокричим: «Слава Украине!» И начинает уговаривать. А вокруг же сплошные фээсбешники. Ребята с канала отошли подальше – а то у них были бы неприятности. Все мы прокричали «Слава Украине! Героям слава!» трижды. И пошли по Красной площади достаточно бодро. Видим, как менты и нементы начинают суетиться, не знают, что делать – им же команды не было, а самостоятельно принимать решение они не могут. Тем временем мы уже вышли на Манежную площадь, и они отстали. Если бы мы там стояли, нас бы загребли, а так не успели. Это был ноябрь 2014 года. — Получается, что спецслужбы работают довольно плотно? Ольга: — Они очень активны. Сейчас бы точно замели. Тогда еще не было такой жесткости. С каждым днем они все больше и больше звереют. Наверное, ждут своего «светлого» конца. Владимир: — Они реагируют на плакат. У меня было два случая, когда я умышленно брал с собой просто чистый лист бумаги. И дважды я оказывался в автозаке после того, как разворачивал пустой лист формата А1 и поднимал его вверх на Манежной площади и Красной. Слуги народа очень сильно нервничают. — Сегодня доходит до абсурда – обвиняют россиян в экстремизме за поддержку Украины в социальных сетях и осуждают… Владимир: — Лубянка создала атмосферу ненависти, жесткости, противостояния, убеждения, что вокруг враги: у нас друзья только армия и военно-морской флот. А с войны же возвращаются больные люди. Не забуду, когда на Донбассе только начались такие события, два наших российских отморозка вернулись домой, поехали куда-то за водкой, что-то им не понравилось, убили двоих милиционеров. Дело не раздували. Но отморозок он и есть отморозок. Они воюют там, а потом вернутся в Россию, никуда же не денутся. Если их не сплавят куда-то в Сирию. Это больные люди. В США люди, побывавшие в горячих точках, заканчивают жизнь самоубийством. Там огромные средства вкладывают в реабилитацию военных. А нашими же никто не занимается. Поэтому они и ведут себя так. Мы как звери друг на друга смотрим. Еще протопоп Аввакум сказал: «Русскому человеку кушать не надо, русские люди жрут друг друга, тем и сыты». И все это продолжается сейчас. Потому что когда кругом одни враги, все напряжены, ждут нападения, всегда на стреме, всегда готовы к войне. — Такие процессы, как над россиянином Дадиным или украинцем Сенцовым, призваны быть показательными, мол, смотрите, что может быть с каждым из вас? Владимир: — Главное, чтобы был страх. Если запугать, то можно делать все, что угодно. А с приходом Путина вернулся страх. — То есть Путин добился, чего хотел? Владимир: — Если же уже ко мне подходят и спрашивают, не страшно ли мне стоять. А когда начинаешь говорить, что страна живет в страхе, то люди отвечают: «Я ничего не боюсь». Этот страх неосознанный. К нему привыкли, принюхались, его не замечают. Раз не замечают, то есть диагноза нет, так и лечиться не надо. Это Антон Павлович Чехов понимал, что раба надо выдавливать, что надо быть гражданином и работать над собой. А если человек не понимает, что находится в атмосфере страха, так и будет продолжаться. Тем не менее, «зима не даром злится, прошла ее пора». И если власть так реагирует, она боится. Возник мемориал «Немцов мост». Друзья круглые сутки героически стоят, поддерживают его, несмотря на то, что подвергаются разгону и избиению. И я считаю, то, что меня там сейчас нет, это в какой-то мере предательство. — Возможно, здесь, на расстоянии вы больше пользы принесете? Ольга: — Я тоже так думаю. А там бы все закончилось тем, что Владимира бы посадили, а я бы попала в психушку. Вот и было бы в доме счастье... Какой смысл в этом, что можно сделать из тюрьмы? Ничего! Кроме того, что дополнительные заботы легли бы на плечи нашей крошечной пенсионерской оппозиции – носили бы передачи, обеспечивали бы питанием. Конечно, есть молодые ребята. Но они работают. А некоторые пенсионеры приезжают на суды из Подмосковья, тратятся на проезд. Есть настолько уникальные люди, что сердце сжимается за них. — Оппозиция в России разделилась после того, как Крым стал «крымнаш»? Владимир: — Да, Лимонов, Удальцов считают, что Крым – это Россия. Я этого не могу назвать иначе, как коллективный ажиотаж. Я читал, что накануне Первой мировой войны очень известные люди были против войны, но когда начались военные действия, они стали поддерживать и во Франции, и в Англии, и в Германии свои преступные правительства. Мы же тоже коллективные, общественные. — Какой процент россиян считает, что «крымнаш»? Ольга: — А кто их знает?! Они-то и на карте его не найдут! Владимир: — Большинство, конечно. Потому что большинство считает, как считает большинство. Не потому, что оно думает. А потому, что этот из большинства поспал и пожрал. И если вокруг все считают, что «крымнаш», то и он автоматически открывает рот и говорит это же. Решают судьбу и готовят перемены креативные люди. Таких немного. А пофигист он и есть пофигист в любой стране. — Говорят ли в России, что на Донбассе присутствуют российские войска? Ольга: — Ну что вы, никаких российских войск там нет! Владимир: — Вы понимаете, люди вообще стараются обходить острые темы. А это именно такая. Есть войска, нет войск? Таких вопросов просто избегают. Потому что на подсознании каждый житель России чувствует опасность. И самое страшное – работает самоцензура: что он сказал, как это сказал, как это оценит сосед, как это оценит власть? А у него дети, семья, работа… И люди просто молчат. Вырывается только у пьяных. А так среднестатистический гражданин озабочен своей жизнью, и не будет он на такие темы говорить. На подсознании каждый житель России чувствует опасность. Я не забуду, как в 1983 году был сбит «Боинг» при отморозке Андропове (речь идет о сбитом неподалеку от острова Сахалин 1 сентября 1983 года пассажирском самолете южнокорейской авиакомпании, выполнявшем рейс Нью-Йорк - Сеул, который отклонился от заданного курса, вошел в воздушное пространство СССР и был сбит советским истребителем. – Авт.). Я был возмущен, поражен: как это – взять и сбить пассажирский самолет?! И к кому я ни обращался, ходил в газетный киоск, мне говорили: он нарушил нашу границу. Реакция поразительная – во всех же газетах трубили, что нарушил нашу границу, в телевизоре говорили, что было сделано правильно. То же было с Афганистаном. Люди мыслят коллективно, стадами, как в песне: «Шагают бараны в ряд, бьют барабаны, кожу для них дают сами бараны». Как писал Александр Блок: «Как только войду в трамвай да надену кепку, так хочется толкаться». Как все. Обманутые люди. Их обмануть легко. Да и они согласны обманываться. — Что вы думаете о гибели 18-летнего Влада Колесникова, парня, поддерживающего Украину? Он, по официальной версии, покончил жизнь самоубийством… Ольга: — У нас первая мысль была, что это не самоубийство. Это темная история. Сказали о самоубийстве, но никакого расследования не было, никакой экспертизы. Почему? Якобы он выпил смертельную дозу лекарств. Владимир: — Нельзя исключать и доведение до самоубийства. Это же мастера. Если человек доведен до такого состояния, то зачем тратиться на какие-то отравляющие вещества? Дело в России дошло до полония. Этим полонием они еще Юрия Щекочихина (российского журналиста и писателя. – Авт.) убрали. Слава Богу, англичане это дело сумели раскрыть. «От ледоруба до полония – лубянская наша симфония», – такой плакат у меня был. — Убийство Бориса Немцова тоже не случайное, как и смерть Валерии Новодворской? Владимир: — Новодворскую в юности закололи в психушке. Это же бесстрашный человек, который разбрасывал во Дворце съездов листовки. Это был боец без страха и упрека. Но, учитывая ее состояние здоровья, помочь ей уйти на тот свет было очень просто. Ольга: — Когда ее положили в больницу, у нее не было такого состояния, что она может умереть. У нее было рядовое состояние. Конечно, был диабет. Сделали операцию. И уже вывезли из операционной, как вдруг ни с того ни с сего она умирает. Мы были дико удручены. Я пишу своей подруге, которая видящая, спрашиваю: можете узнать, как умерла Новодворская? Она сказала, что попробует. А потом написала: ее убрали, нанятая медсестра сделала ей укол, и эту медсестру скоро тоже уберут. Конечно, Новодворская была очень резкая. Властям такое не надо было. Вот как говорил фээсбешник, что будут по одному убирать, они так и делают. И параллельно запугивают. — Так какие прогнозы, когда режим Путина падет? Владимир: — Режим Путина подходит к концу. Падет в 2016 году, максимум в 2017-м. Очень важно, чтобы не было Путина. Это же самовластие. Когда появился даже Медведев, который хоть говорит русским языком, правда, сейчас тоже приблатненным, у людей появился выбор. А этот же просто на блатном говорит. Когда его спросили, с кем бы он хотел пообщаться, так сказал, что с Махатмой Ганди. А я себе подумал, что первый вопрос, который бы Путин задал: «А по фене ботаешь?» (разговор на сленге, принятом в местах лишения свободы. – Авт.). Уголовник просто. И о чем он мог говорить с Ганди?! Так вот, допустим, идут на выборы Медведев и Путин – не ахти какой выбор, но хоть какой-то. Люди пойдут на избирательные участки. Но когда это одна и та же наглая преступная лубянская физиономия, то человек никуда от телевизора не отойдет. Что толку? Самовластие. Людей нет. — Возможно, материальные трудности будут толчком к протестам? Ольга: — А они привыкли, они согласны лебеду жрать. Так пускай! Владимир: — Да не, у людей есть дети. Они боятся собственной армии, потому что там калечат людей. Как Высоцкий говорил: «Волк не может нарушить традиций. Видно, в детстве, слепые щенки, мы, волчата, сосали волчицу и всосали: нельзя за флажки!» Так вот, армия объясняет людям на всю оставшуюся жизнь, что за флажки нельзя. Большинство живет с той самой самоцензурой. Почему армия такая призывная? Потому что молодой человек попадает из семьи в такую атмосферу, где ему жестко объясняют на всю оставшуюся жизнь: вот есть граница, дальше которой переходить нельзя. Ну и какой гражданин из него получается? Такой, какого воспитывает телевизор: он никуда не пойдет.
Российский оппозиционер Владимир Ионов: Режим Путина подходит к концу Ольга Браун и Владимир Ионов – российские гражданские активисты. Накануне Нового года они уехали из России: Ольга легально пересекла границу с Украиной, а Владимир перешел ее пешком по «зеленке». На своей странице в Facebook Браун вскоре написала: «Мы вместе» и запостила фото черных мужских ботинок, испачканных грязью. Под их подошвами – рулон туалетной бумаги с изображением Владимира Путина. Причина побега – Владимир Ионов находится под судом по репрессивной статье 212.1 Уголовного кодекса РФ за совокупность административных нарушений на митингах. Владимир – оптимист, говорит, что конец действующего режима близок. Он избегает называть фамилию российского президента, а называет его пренебрежительно «этот». Ольга предполагает, что вернутся в Россию они не скоро, и уверена: лучшую характеристику Путину дали украинские футбольные фанаты. — Анастасия Зотова, невеста Ильдара Дадина, осужденного по статье 212.1 на три года, написала, что Владимира уже объявили в розыск, и защита не будет обжаловать такое решение… Ольга: — Настя-то написала, но мы-то не в курсе (смеется). — Вы же ожидали, что подобное может вскоре произойти? Ольга: — Конечно, мы ждали, что Владимира объявят в розыск. Мы ждали не только этого… Не знаю, будут ли наши спецслужбы вылавливать нас в Украине или нет. Надеюсь, нет. Будем ходить за ручку. — Когда я следила за событиями в Москве, судами над активистами, все время думала, почему они не уезжают, как Екатерина Мальдон, например… Это же очевидно, что вскоре последует приговор и арест. Как вы решились на переезд в Украину, запрыгнув фактически в последний вагон? Ольга: — Это точное определение – именно в последний вагон. Это я виновата… Владимир: — Я собирался идти до конца, не хотел уезжать. Но ситуация изменилась, в моей жизни появилась Оля. И другого выхода не было – решение приняли сразу. И сейчас, конечно, ни о чем не жалеем. — Какой вы видите свою жизнь в Украине в ближайшей перспективе? Владимир: — Без дела сидеть точно не будем. Ольга: — Боюсь, что вскоре всплывет какая-то очередная подлость, и мы будем реагировать. У нас власти такие креативные на подлости, что они без дела никого не оставляют. — Политическое убежище Владимир будет просить? Ольга: — Уже попросил. В принципе, чиновник, который принимал заявление у Владимира, сказал, что с этим никаких проблем быть не должно – потому что он единственный, кто находится на территории Украины по стопроцентной политической статье. Об этом же говорят и ваши правозащитники. Когда мы пришли в миграционную службу впервые, там уже знали, кто такой Ионов, были очень любезны. Как будет дальше – посмотрим. — Да, это зависит от того, как заработает наша бюрократическая машина. Ольга: — И это важно. Потому что некоторые люди, россияне, которые воюют за Украину на востоке, находятся сегодня в безвыходном положении. Если они вернутся в Россию, их там ждет тюрьма. — Почему для жизни вне России вы выбрали Украину? Владимир: — Вдохновил Майдан. Ваш пример, когда люди осознали себя хозяевами, вышли и добились того, о чем россияне, по-моему, и не думают. Даже мечтать не могут. А вы осуществили. Вы поменяли одних слуг народа на других. Вы сделали то, что обычно себе могут позволить свободные люди во всех цивилизованных странах. Вы сделали первый шаг. А дальше… чиновники остались на местах, система все та же – сдвигать ее придется очень долго и упорно. Но вы дали понять слугам народа, что если вам кто-то из них не понравится, тот будет заменен лучшим. — Возможен ли сегодня в России свой Майдан? Владимир: — Шестнадцать лет страной руководят представители преступной власти. И за эти годы у людей отнято стремление к переменам, вообще воля отнята. Люди говорят, что толку выходить – он будет сидеть в Кремле, пока ему не надоест. То есть хозяева страны – народ, считают, что они не хозяева, и сделать ничего невозможно. Еще никто никуда не ходил, но уже все признали поражение. Вот это страшно. Шестнадцать лет страной руководят представители преступной власти. И за эти годы у людей отнято стремление к переменам, вообще воля отнята. — В чем отличие современных украинцев и россиян? Владимир: — У вас были бойцы, которые сражались со Сталиным. Мы их сейчас называем бандеровцами. Это люди, которые за свободу своей страны воевали со всеми врагами, всеми, кто мешал Украине. И так было веками. Им все равно было: Гитлер, Сталин, поляки… Для них существовала Украина, которая должна была быть свободной. И эти бойцы на протяжении десятилетий, во времена советской власти, когда в России никто даже голову не мог поднять, вели борьбу. Украинцы – народ свободолюбивый. А в России – верноподданные. Ольга: — Другая генетика, видимо. Владимир: — Ближе к западу, к свободе, больше юмора, креатива. — Вы сейчас это чувствуете в общении с новыми знакомыми? Ольга: — Конечно, народ более открытый, веселый. О доброжелательности я вообще не говорю. Другой народ совершенно! — Вы говорили, что сейчас дальнобойщики в Москве одновременно и протестуют, и славят Путина. А у нас люди шли на Майдан, жертвуя временем, работой, детьми. Способна ли Россия на такой резкий протест? И если не сегодня, то когда? Ольга: — У нас тоже есть люди, которые за свою проукраинскую позицию теряют работу. Доходило до драк на работе, разводов в семьях, когда крыса оттяпала Крым. И до сих пор продолжаются подобные споры. Все-таки какое-то противодействие есть. Но не все с этим выходят на площади. Если бы тогда, когда забрали Крым, в Москве вышло не 30-40 тысяч, а вся Москва, ничего бы не было – и Крым бы не хапнули, и войны бы не было. — Мы с вами разговариваем спустя два года после введения в Украине диктаторских законов 16 января 2014 года, в результате чего начались активные действия в центре Киева. На какие шаги должна пойти российская власть, чтобы люди взбунтовались? Или уже все законы приняты? Ольга: — Все принято уже! Больше двух не собираться, в местах скопления народа не собираться. Скоро и в метро ездить нельзя будет. Они каждый день какую-то подлость придумывают. Вот я лично считаю, что ничего не проймет этот народ. Володя же – оптимист. Владимир: — В России 300 лет был дом Романовых, и никто не предвидел, что он рухнет. Советская власть была и пала. В современной России это произойдет неожиданно. Количество перейдет в качество. И вообще гражданская война не закончилась. Она как началась с приходом уголовной власти в 1917 году, так и рулит. В Кремле сидят уголовники 98 лет. И рухнет это в одночасье. Не позднее 2017 года. Людям все это на самом деле уже надоело. Будут появляться новые дальнобойщики, новые протесты. Все это будет накапливаться. Россияне все-таки ездят за границу, железного занавеса пока еще нет – информацию получают, поэтому путинско-лубянская власть должна будет уйти. Она уже не воспринимается. Как и эта физиономия! Уже людям, по-моему, смотреть тошно. Да и сколько уже можно? 16 лет мелькает вот это мурло. — Я его иногда называю «маленьким злобным карликом»… Ольга: — Это вы очень ласково. У нас есть все-таки учителя – харьковские футбольные болельщики. Мы его только так называем. Моя мама интеллигентно просит: «Оля, пожалуйста, не ругайся матом, ну называй его хотя бы сволочью». — Но чтобы пал так называемый режим Путина, должен уйти не только он, но и его окружение. Ольга: — Вся ОПГ?! Никуда они не уйдут. И весь электорат Путина – это никакие не 84%, это больше. Прогнило все так, что воняет на весь мир. Это все рухнет экономически. Но кто придет? Придет другой подонок. У нас с Володей разные точки зрения. Никакой надежды нет! Во времена Брежнева, может быть, я еще работала в таком месте – интеллигентном, среди физиков. Тогда все смеялись и над Брежневым, и над генсеками, каждый день был новый анекдот. Сейчас про Путина даже анекдотов нет. Это же тоже симптом. Они же его все любят, обожают. Даже те идиоты, которые живут на западе, славят его. Так пусть возвращаются в Россию, целуются с ним. Я не помню, чтобы в эпоху Брежнева жили и любили его при этом. А сейчас в России полный распад мозга получается при облучении телевизором. Не уверена, что удастся быстро выздороветь от этой своей подлости. В России полный распад мозга при облучении телевизором. — Кстати о пропаганде телевизионной. Почему она так действует на россиян? Есть же те, кто телевизор не смотрит? Ольга: — У меня нет телевизора. Я с 2002 года его не смотрю. Как эта крыса появилась, так у меня возникла прямо такая тошнота. Не надо иметь особого ума, чтобы понять, что захватывать чужие территории – это мародерство. Это же элементарные вещи. Если ты видишь, что на дороге лежит человек и он болен, так ему надо помочь, а не обокрасть. А мы обокрали. Что, для этого надо иметь какое-то образование, какой-то ум? Каплю совести – и все. — До этого обокрали Грузию… Ольга: — В Грузии все так моментально произошло, что мы даже охнуть не успели. — Владимир, а вы помните свой первый пикет? Владимир: — Это было давно. Приехал на Пушкинскую площадь, там должна была быть оппозиция. Я увидел наших лидеров – Немцова, Лимонова, Каспарова, Рыжкова. Но подойти к ним не мог, потому что было огромное количество полиции – все огорожено. Я пытался с разных сторон. На меня это так подействовало – я приехал выразить свою солидарность с ними, свой протест против войны в Чечне, но мне такой возможности не дали. Я пошел в ближайшей магазин канцтоваров и написал на листе бумаге свой первый плакат. Стоял с этим плакатиком две минуты. И после этого меня взяли в автозак. Это было мое, так сказать, боевое крещение. Я же гражданин, это моя страна, я должен говорить о том, что мне не нравится. Затем я вступил в Объединенный гражданский фронт Каспарова. Там мне помогали бумагой – ватманом, на компьютере печатали буквы, я их просто наклеивал с помощью скотча. А как иначе? Идет же противостояние. И оно длится с октября 1917 года. Белое движение против красной швали никуда не делось. Пока сил не хватает ее удалить из Кремля, где она засела. — Как реагировали прохожие на ваш первый пикет и как реагируют сейчас? — В основном люди проходят мимо, занятые своими делами. А из тех, кто реагировал, конечно, одобряли, поддерживали, иногда фотографировались со мной. А те, кому не нравилось, угрожали и даже плевали. Сейчас власть организовала людей, которые ходят и на платные митинги, и противостоят одиноким пикетчикам – появляются рядом внезапно, чтобы у милиции был повод задерживать человека с плакатом. Когда этого не было, некоторые прохожие вставали на защиту. Я заметил, что люди подвыпившие за власть горой, и когда они видели, что написано что-то против Путина, для них это было дико: как это оскорбляют их президента, а они же все патриоты. Сейчас власть организовала людей, которые ходят и на платные митинги и противостоят одиноким пикетчикам – появляются рядом внезапно, чтобы у милиции был повод задерживать человека с плакатом. Ольга: — Наши девочки-протестантки – Ира Калмыкова, Лена Захарова, которых забрали после очередного пикета, - как-то рассказывали. Сидят они за решеткой. Причем Ирка говорит: «Путин – х…ло!» И у нее голос такой – пронимает до костей. Менты на это не сильно реагировали. А напротив них – алкоголик. Когда тот услышал, что Путин – х…ло, он буквально стал биться головой об стенку и кричать, что это его президент, личный. Менты даже испугались, что он сейчас повредится внешне, а их в этом обвинят, так они его стали держать. Так что алкаши очень уважают Путина – он же сильный человек. Им же везде сильная рука нужна. Мы тогда веселились, что у него такой электорат. — После Болотной изменилось отношение прохожих к пикетам? Владимир: — Началась организованная травля этих пикетчиков. Начали прибывать купленные люди. Прохожие чаще стали проходить мимо. А до того же многие фотографировались. На Старом Арбате со мной целый класс сфотографировался, просили подержать плакат, он у меня был на веревке. На Манежной у нас Ленин и Сталин ходят, фотографируются за деньги, так и у меня спрашивали, сколько стоит сфотографироваться со мной. Потом милиция, видя, что идет поток, говорила, что это одиночный пикет и запрещала подходить. Много раздавал буклетов, автором которых был Немцов. В них говорилось, сколько денег разворовано во время подготовки к Олимпиаде в Сочи, сколько дворцов у Путина. Люди проходят мимо, они устали от того, что на каждом углу им дают какие-то рекламные проспекты, так я говорю: «Это досье на преступника Путина». Тогда они останавливаются: раз досье на преступника, так надо посмотреть… Бывало, что кто-то интересовался, сколько платят за то, что я стою с плакатом? Некоторые даже не прочь подработать. Ольга: — Подработать три года в тюрьме… Владимир: — И искренне удивляются, когда узнают, что человек стоит просто потому, что выражает свою гражданскую позицию. Искренне не верят, мол, врете, вас подкармливает, естественно, Америка… Гражданская позиция у людей никакая. До нее нам еще далеко, как я понимаю. Спрашивают, не страшно ли стоять. С приходом Путина вернулся страх. Некоторые подходят, пожимают руку и говорят: «Вы герои! Вам спасибо». Понимаете, стоять с плакатом, выражать свое мнение – в России, к сожалению, считается героизмом. Стоять с плакатом, выражать свое мнение – в России, к сожалению, считается героизмом. Ольга: — Я считаю, что и жить в России – героизм. Владимир: — Затем в интернете стали все чаще появляться плакаты, которые высмеивали Путина: «Путину пора этапом из Кремля», «Шариков жив и Путиным работает», «Честь в тюрьме, вор – в Кремле». По мере их распространения власть начала реагировать. Вскоре я уже знал, что через полчаса придут эти прикупленные люди, по звонку. Так слугам народа не понравились выступления таких, как я, они начали принимать меры. Теперь уже и одиночные пикеты опасны. Лучший же способ – нападение. Ольга: — Когда были на Марше мира 15 марта после захвата Крыма, мы шли рядом с кардиологами. И один из них рассказывал, что у его жены был на приеме фээсбешник, и он предупреждал, даже угрожал: «Вы не думайте, все списки у нас есть, репрессий массовых не будет, будем убирать по одному, тех, кто действует на сознание». Ильдар Дадин действовал своим совершенно бесстрашным поведением. Я помню, как мы встречались с ребятами с украинского канала, они делали материал о протесте в России. Мы вышли из ГУМа на Красной площади, а Ильдар говорит: «Давайте все прокричим: «Слава Украине!» И начинает уговаривать. А вокруг же сплошные фээсбешники. Ребята с канала отошли подальше – а то у них были бы неприятности. Все мы прокричали «Слава Украине! Героям слава!» трижды. И пошли по Красной площади достаточно бодро. Видим, как менты и нементы начинают суетиться, не знают, что делать – им же команды не было, а самостоятельно принимать решение они не могут. Тем временем мы уже вышли на Манежную площадь, и они отстали. Если бы мы там стояли, нас бы загребли, а так не успели. Это был ноябрь 2014 года. — Получается, что спецслужбы работают довольно плотно? Ольга: — Они очень активны. Сейчас бы точно замели. Тогда еще не было такой жесткости. С каждым днем они все больше и больше звереют. Наверное, ждут своего «светлого» конца. Владимир: — Они реагируют на плакат. У меня было два случая, когда я умышленно брал с собой просто чистый лист бумаги. И дважды я оказывался в автозаке после того, как разворачивал пустой лист формата А1 и поднимал его вверх на Манежной площади и Красной. Слуги народа очень сильно нервничают. — Сегодня доходит до абсурда – обвиняют россиян в экстремизме за поддержку Украины в социальных сетях и осуждают… Владимир: — Лубянка создала атмосферу ненависти, жесткости, противостояния, убеждения, что вокруг враги: у нас друзья только армия и военно-морской флот. А с войны же возвращаются больные люди. Не забуду, когда на Донбассе только начались такие события, два наших российских отморозка вернулись домой, поехали куда-то за водкой, что-то им не понравилось, убили двоих милиционеров. Дело не раздували. Но отморозок он и есть отморозок. Они воюют там, а потом вернутся в Россию, никуда же не денутся. Если их не сплавят куда-то в Сирию. Это больные люди. В США люди, побывавшие в горячих точках, заканчивают жизнь самоубийством. Там огромные средства вкладывают в реабилитацию военных. А нашими же никто не занимается. Поэтому они и ведут себя так. Мы как звери друг на друга смотрим. Еще протопоп Аввакум сказал: «Русскому человеку кушать не надо, русские люди жрут друг друга, тем и сыты». И все это продолжается сейчас. Потому что когда кругом одни враги, все напряжены, ждут нападения, всегда на стреме, всегда готовы к войне. — Такие процессы, как над россиянином Дадиным или украинцем Сенцовым, призваны быть показательными, мол, смотрите, что может быть с каждым из вас? Владимир: — Главное, чтобы был страх. Если запугать, то можно делать все, что угодно. А с приходом Путина вернулся страх. — То есть Путин добился, чего хотел? Владимир: — Если же уже ко мне подходят и спрашивают, не страшно ли мне стоять. А когда начинаешь говорить, что страна живет в страхе, то люди отвечают: «Я ничего не боюсь». Этот страх неосознанный. К нему привыкли, принюхались, его не замечают. Раз не замечают, то есть диагноза нет, так и лечиться не надо. Это Антон Павлович Чехов понимал, что раба надо выдавливать, что надо быть гражданином и работать над собой. А если человек не понимает, что находится в атмосфере страха, так и будет продолжаться. Тем не менее, «зима не даром злится, прошла ее пора». И если власть так реагирует, она боится. Возник мемориал «Немцов мост». Друзья круглые сутки героически стоят, поддерживают его, несмотря на то, что подвергаются разгону и избиению. И я считаю, то, что меня там сейчас нет, это в какой-то мере предательство. — Возможно, здесь, на расстоянии вы больше пользы принесете? Ольга: — Я тоже так думаю. А там бы все закончилось тем, что Владимира бы посадили, а я бы попала в психушку. Вот и было бы в доме счастье... Какой смысл в этом, что можно сделать из тюрьмы? Ничего! Кроме того, что дополнительные заботы легли бы на плечи нашей крошечной пенсионерской оппозиции – носили бы передачи, обеспечивали бы питанием. Конечно, есть молодые ребята. Но они работают. А некоторые пенсионеры приезжают на суды из Подмосковья, тратятся на проезд. Есть настолько уникальные люди, что сердце сжимается за них. — Оппозиция в России разделилась после того, как Крым стал «крымнаш»? Владимир: — Да, Лимонов, Удальцов считают, что Крым – это Россия. Я этого не могу назвать иначе, как коллективный ажиотаж. Я читал, что накануне Первой мировой войны очень известные люди были против войны, но когда начались военные действия, они стали поддерживать и во Франции, и в Англии, и в Германии свои преступные правительства. Мы же тоже коллективные, общественные. — Какой процент россиян считает, что «крымнаш»? Ольга: — А кто их знает?! Они-то и на карте его не найдут! Владимир: — Большинство, конечно. Потому что большинство считает, как считает большинство. Не потому, что оно думает. А потому, что этот из большинства поспал и пожрал. И если вокруг все считают, что «крымнаш», то и он автоматически открывает рот и говорит это же. Решают судьбу и готовят перемены креативные люди. Таких немного. А пофигист он и есть пофигист в любой стране. — Говорят ли в России, что на Донбассе присутствуют российские войска? Ольга: — Ну что вы, никаких российских войск там нет! Владимир: — Вы понимаете, люди вообще стараются обходить острые темы. А это именно такая. Есть войска, нет войск? Таких вопросов просто избегают. Потому что на подсознании каждый житель России чувствует опасность. И самое страшное – работает самоцензура: что он сказал, как это сказал, как это оценит сосед, как это оценит власть? А у него дети, семья, работа… И люди просто молчат. Вырывается только у пьяных. А так среднестатистический гражданин озабочен своей жизнью, и не будет он на такие темы говорить. На подсознании каждый житель России чувствует опасность. Я не забуду, как в 1983 году был сбит «Боинг» при отморозке Андропове (речь идет о сбитом неподалеку от острова Сахалин 1 сентября 1983 года пассажирском самолете южнокорейской авиакомпании, выполнявшем рейс Нью-Йорк - Сеул, который отклонился от заданного курса, вошел в воздушное пространство СССР и был сбит советским истребителем. – Авт.). Я был возмущен, поражен: как это – взять и сбить пассажирский самолет?! И к кому я ни обращался, ходил в газетный киоск, мне говорили: он нарушил нашу границу. Реакция поразительная – во всех же газетах трубили, что нарушил нашу границу, в телевизоре говорили, что было сделано правильно. То же было с Афганистаном. Люди мыслят коллективно, стадами, как в песне: «Шагают бараны в ряд, бьют барабаны, кожу для них дают сами бараны». Как писал Александр Блок: «Как только войду в трамвай да надену кепку, так хочется толкаться». Как все. Обманутые люди. Их обмануть легко. Да и они согласны обманываться. — Что вы думаете о гибели 18-летнего Влада Колесникова, парня, поддерживающего Украину? Он, по официальной версии, покончил жизнь самоубийством… Ольга: — У нас первая мысль была, что это не самоубийство. Это темная история. Сказали о самоубийстве, но никакого расследования не было, никакой экспертизы. Почему? Якобы он выпил смертельную дозу лекарств. Владимир: — Нельзя исключать и доведение до самоубийства. Это же мастера. Если человек доведен до такого состояния, то зачем тратиться на какие-то отравляющие вещества? Дело в России дошло до полония. Этим полонием они еще Юрия Щекочихина (российского журналиста и писателя. – Авт.) убрали. Слава Богу, англичане это дело сумели раскрыть. «От ледоруба до полония – лубянская наша симфония», – такой плакат у меня был. — Убийство Бориса Немцова тоже не случайное, как и смерть Валерии Новодворской? Владимир: — Новодворскую в юности закололи в психушке. Это же бесстрашный человек, который разбрасывал во Дворце съездов листовки. Это был боец без страха и упрека. Но, учитывая ее состояние здоровья, помочь ей уйти на тот свет было очень просто. Ольга: — Когда ее положили в больницу, у нее не было такого состояния, что она может умереть. У нее было рядовое состояние. Конечно, был диабет. Сделали операцию. И уже вывезли из операционной, как вдруг ни с того ни с сего она умирает. Мы были дико удручены. Я пишу своей подруге, которая видящая, спрашиваю: можете узнать, как умерла Новодворская? Она сказала, что попробует. А потом написала: ее убрали, нанятая медсестра сделала ей укол, и эту медсестру скоро тоже уберут. Конечно, Новодворская была очень резкая. Властям такое не надо было. Вот как говорил фээсбешник, что будут по одному убирать, они так и делают. И параллельно запугивают. — Так какие прогнозы, когда режим Путина падет? Владимир: — Режим Путина подходит к концу. Падет в 2016 году, максимум в 2017-м. Очень важно, чтобы не было Путина. Это же самовластие. Когда появился даже Медведев, который хоть говорит русским языком, правда, сейчас тоже приблатненным, у людей появился выбор. А этот же просто на блатном говорит. Когда его спросили, с кем бы он хотел пообщаться, так сказал, что с Махатмой Ганди. А я себе подумал, что первый вопрос, который бы Путин задал: «А по фене ботаешь?» (разговор на сленге, принятом в местах лишения свободы. – Авт.). Уголовник просто. И о чем он мог говорить с Ганди?! Так вот, допустим, идут на выборы Медведев и Путин – не ахти какой выбор, но хоть какой-то. Люди пойдут на избирательные участки. Но когда это одна и та же наглая преступная лубянская физиономия, то человек никуда от телевизора не отойдет. Что толку? Самовластие. Людей нет. — Возможно, материальные трудности будут толчком к протестам? Ольга: — А они привыкли, они согласны лебеду жрать. Так пускай! Владимир: — Да не, у людей есть дети. Они боятся собственной армии, потому что там калечат людей. Как Высоцкий говорил: «Волк не может нарушить традиций. Видно, в детстве, слепые щенки, мы, волчата, сосали волчицу и всосали: нельзя за флажки!» Так вот, армия объясняет людям на всю оставшуюся жизнь, что за флажки нельзя. Большинство живет с той самой самоцензурой. Почему армия такая призывная? Потому что молодой человек попадает из семьи в такую атмосферу, где ему жестко объясняют на всю оставшуюся жизнь: вот есть граница, дальше которой переходить нельзя. Ну и какой гражданин из него получается? Такой, какого воспитывает телевизор: он никуда не пойдет.
В современном мире заботы, хлопоты и вечная гонка за счастьем часто порождают тревожность и стресс Обрести душ....
Чакры — это энергетические уровни развития человека Это наши внутренние центры силы, по которым протекает энер....
Дом может не только защищать нас от внешних факторов, но и придавать сил Такой уголок можно создать в каждом п....
Стресс является неотъемлемой частью жизни современного человека Несмотря на то, что в жизни каждого из нас быв....
/-0,84943890571594-/
/-pc-/
Top